Сестра

Сестра — с коробкою игрушек,
             где каждый слон взлелеян,
Сидит царицею подушек,
             вся трепеща и млея.
Я быть хочу
                         такой красивой, как она,
Я говорить хочу
                         спасибо
            пространствам, людям, временам.
Кто виноват,
     что я на дне
            ее коробки
     лежу — не слон,
               а просто сон —
                                      дурной, короткий?
Кто виноват и в том,
                  что я
                  ужасно робок
и не творю (о, боль моя!)
     таких коробок?

* * *

Здесь речь звучит темно и гулко,
булавка целится в жука,
один тупик из переулка
несут два мощных мужика.

Узнай, неволя от варенья
не отличается ничуть:
мы вязнем, а стихотворенье
и в книге можно зачеркнуть.

В печальном равенстве страдают
двойник тебя, двойник меня,
у многих карты совпадают
и совпадают имена.
 
А время так над нами правит,
чтоб мы хладели с каждым днем
под аккуратным и лукавым
под электрическим огнем.

Лира

В злачное место придя,
   звучну я лиру достал,
начал играть, напевать
   песню торжественну, но
Быстро схватили меня
   и увезли далеко,
Вот почему я теперь
   в рифму писать не могу.

Математика

Перелетевший через горы,
Что там лежит? — ответь, старик.
Какой безумный материк
Ты наблюдал, лишившись взора?
На подоконник связки книг
Сложил для нас. Из коридора
Бежал и, видимо, возник
Среди свободы и простора.
          _____________

Я шел по улице кривой,
Курить просил пустой прохожий,
Змея казалась мне похожей
На цепь людей на мостовой.
Потом стоял один в прихожей,
И обруч плыл над головой,
И падал — так срастаясь с кожей,
Как прах срастается с травой.
           ______________

В музее нашем двадцать залов
и двадцать черных экспонатов
и двадцать белых экспонатов —
по два на зал, по два на зал...

* * *

Никто с тобою не ложится
И эту бездну от стены
До глаз твоих не заполняет.

Но ты ведь чувствуешь в себе
Возможность быть собой и сразу
Другой — мужчиной, двойником.

Ты видишь ноги, видишь грудь
Несхожие и слышишь голос
Намного ниже своего.

"Кто это — я? Кто он такой?
Иль разделен на двух несчастных
Один счастливый человек?

Пол — половина. Бог двупол.
Фантом единства безыскусный
Сквозь сон со мною говорит!"

Сумасшедшие

Наташино горло — для пенья сосуд.
Ей звери и птицы дары принесут,
Решись она песню представить на суд
            огромного зала природы.

Сережино сердце — горячая сталь,
Он любит Наташу и, меньше, хрусталь:
Ему как мужчине все хрупкое жаль
            заведомо раньше исхода.

Исход уже ясен, но надобно жить:
Рожать, отражаться, дружить и служить,
            покуда достанет дыханья,

Лесам без названья, огням под водой
Себя доверять — от мечты молодой
           до скучной поры увяданья,
           когда говорят до свиданья.

* * *

В этой местности белой, немой и гористой
Замерзает на пленке далекий орган.
А долина внизу, словно рай фигуриста —
В окна льда отрешенно глядит океан.

Наша девочка встретила снежного змея —
За здоровье ее я уже не боюсь;
Ночью — то ли пурга (убедиться не смею),
То ли падают звезды с разорванных бус.

Утром выйдешь за дверь — иногда у порога
На снегу письмена, чей язык незнаком.
Я на миг узнаю почерк белого бога
С табунами лавин и небесным песком.