Вот он, отпечаток
моего тела на постели, господи.
Вот она, боже мой,
сквозняком приподнятая душа.
Не приведи же господь бог ты мой
чем-нибудь бестелесную
сущность твою ощутить.

Родилась в Дубне Московской области, училась в Московском архитектурном институте, затем в Берлинском Техническом университете, в аспирантуре Северо-Западного университета (Эванстон, США), где защитила диссертацию, посвящённую сравнительному анализу поэзии Осипа Мандельштама и Пауля Целана. Преподавала в Корнеллском университете, Университете Джонса Хопкинса, Ратгерском университете.

Стихи публиковались в журнале «Воздух», альманахах «Вавилон» и «Черновик», антологии «Девять измерений», а также в Интернете. Переводила с немецкого произведения П. Целана, Э. Яндля, Ф. Майрёкер. Перевела роман Роберта Вальзера «Разбойник» и сборник прозы Уники Цюрн (обе книжки опубликованы в изд-ве «Kolonna Publications»). Премия Андрея Белого (2013; шорт-лист 2003, 2008).

Вся производимая мной «писчая продукция», будь то переводы, статьи или стихи, движется одним общим импульсом, по крайней мере, так мне хочется думать. В процессе перевода я нахожу в тексте то, чего не замечаю при обычном чтении, и с таких находок в голове начинает складываться план статьи, которая потом либо пишется, либо нет. И наоборот, найденное понимание текста часто начинает задавать направление дальнейшему переводу. А в стихах мне важны переводы как эстетический противовес. Поэзия по традиции имеет дело с сущностями и эссенциями, некий продукт возгонок и очисток. Перевод же, наоборот, в первую очередь грязная, механическая и техническая работа. И всякий перевод уже по определению - вторичная, несовершенная, не чистая вещь. Это важное свойство языка, уметь пачкаться. Для меня концепция «чистого» искусства, а вместе с тем и «чистого» поэта - может быть, самое жуткое и разрушительное достижение цивилизации. Я пытаюсь заниматься как раз «грязным» искусством, в котором поэт не наделен каким-то особенно беспримесным языком и не вещает истин. В этих целях опыт перевода может быть применен и к собственным текстам.

О стихотворениях Глазовой хочется говорить именно в ракурсе их материальности. По фактуре эта материальность — иногда домотканая, иногда кристаллическая. Стихотворения то струятся, словно — перефразируя Мандельштама — тяжелые венецианские портьеры, выпившие ворованный воздух. То оказываются воздушными, невесомыми и прозрачными, как брюссельские кружева, которые тот же Мандельштам назвал физической первоосновой поэтической материи. То предстают графически четкими и даже схематичными моделями «языковой решетки», составляющей символический каркас поэзии согласно Паулю Целану.