Страны и регионы

Вся производимая мной «писчая продукция», будь то переводы, статьи или стихи, движется одним общим импульсом, по крайней мере, так мне хочется думать. В процессе перевода я нахожу в тексте то, чего не замечаю при обычном чтении, и с таких находок в голове начинает складываться план статьи, которая потом либо пишется, либо нет. И наоборот, найденное понимание текста часто начинает задавать направление дальнейшему переводу. А в стихах мне важны переводы как эстетический противовес. Поэзия по традиции имеет дело с сущностями и эссенциями, некий продукт возгонок и очисток. Перевод же, наоборот, в первую очередь грязная, механическая и техническая работа. И всякий перевод уже по определению - вторичная, несовершенная, не чистая вещь. Это важное свойство языка, уметь пачкаться. Для меня концепция «чистого» искусства, а вместе с тем и «чистого» поэта - может быть, самое жуткое и разрушительное достижение цивилизации. Я пытаюсь заниматься как раз «грязным» искусством, в котором поэт не наделен каким-то особенно беспримесным языком и не вещает истин. В этих целях опыт перевода может быть применен и к собственным текстам.

О стихотворениях Глазовой хочется говорить именно в ракурсе их материальности. По фактуре эта материальность — иногда домотканая, иногда кристаллическая. Стихотворения то струятся, словно — перефразируя Мандельштама — тяжелые венецианские портьеры, выпившие ворованный воздух. То оказываются воздушными, невесомыми и прозрачными, как брюссельские кружева, которые тот же Мандельштам назвал физической первоосновой поэтической материи. То предстают графически четкими и даже схематичными моделями «языковой решетки», составляющей символический каркас поэзии согласно Паулю Целану.