Постановили: “Еще только раз, и уволим!”.
А уже на следующий день какой-то полублатняга, видимо, из сотоварищей Ути, видимо, ощутив себя жутким разбойником, судя по лексике царской ещё России, крикнул Изе:
— Человек, а человек, пусть сыграют р-русскую народную песню “Коровушка”!
— Обратитесь, пожалуйста, к оркестру, — вежливо предложил Изя.
— А я хочу, чтоб это сделал ты! — привязался потенциальный погромщик к Изе.
— Тогда скажите это гордо, — предложил все так же вежливо Изя.
— Чего-чего? — изумился тот так, что его нижняя потрескавшаяся жирная лиловая губа отвисла. Изя, голос которого стал приглушённым (признак набиравшего силу гнева), внятно пояснил:
— Великий пролетарский писатель Горький сказал: “Человек — это звучит гордо”. Вот и вы, обращаясь ко мне, произнесите, пожалуйста, это слово гордо.
Приятели вора осклабились-ощерились:
“Что, мол, Вася, проглотил. Да еще от жидочка!". Нужно было принимать особо срочные меры, иначе дальше был бы уже не авторитет, а пустое место.
Злодей ухнул и выбросил в лицо Изе кулак, татуированный по внешней стороне “солнцем” и “сибирью”. Изя легко ушел и нанёс короткий удар в покатый неандерталоидный лоб, а потом, как молотком, простучал по лбам его трех вскинувшихся сотоварищей.
У читающих уже, видимо, напрашивается вопрос: “Почему это Изя бьет все в лоб да в лоб, это же примитивно и не характерно для каратиста, у них главное место для удара — хара, или, попросту, живот?”. И этому есть причина...
