Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Города Украины
Страны мира

Студия

Проба

вернуться к списку текстов напечатать
Альцгеймер
Стефания Данилова, 1994 г.р., Санкт-Петербург
В Интернете есть ролик: “бабушка и Альцгеймер”,
и не то чтоб его возможно смотреть без слёз.
Человек живёт по закоротившей схеме,
человек не воспринимает себя всерьёз,
собирает углы и по ним собирает крошки,
и одно из имён господних твердит, твердит,
не отличает вилку от, скажем, ложки,
и ногами вперёд выносят ему вердикт.
Эта старая женщина роется в старых сумках,
и сберкнижка воспоминаний горит в огне;
эта старая женщина роется в старых сутках,
и плодами Тантала память плывёт над ней.
Непонятно, в чем божья авторская задумка,
почему эта женщина падает и встаёт,
снова падает головой в табуретный угол;
кто-то в церкви поёт: "Да святится имя Твоё".

Я пытаюсь представить жизнь её до момента,
на неё обвалившего крест, что она несла.
Вдруг она умела играть на трёх инструментах,
никому не жалела добра, не желала зла;
вдруг пахала в прямом и в переносном смысле;
паковала посылки на фронт, находясь в тылу.
А теперь у неё ни о ком ни единой мысли,
и она лежит на холодном своём полу.
Дети где-то в других городах, на иных планетах,
и смеются они, и заводят своих детей,
а быть может, что никого у неё и нет, и
глаза у неё — пустой и ещё пустей.
В клипе видно, как муж (или брат, или врач) приходит,
и с холодного пола к кровати тащит её.
И уходит из кадра, а беженка в переходе
всё поёт и поёт: "Да святится имя Твоё".

В Интернете есть ролик: “дедушка и Альцгеймер”.
Нет, там всё-таки бабушка. Бабушка, точно, да.
Я не знаю, куда и зачем исчезает время,
почему сегодня не кончится никогда.
И мне сорок лет, а детей моих ни в проекте,
ни в помине, я здесь одна как перст,
но почему-то по комнате скачут дети,
я пеку пирожки, почему-то никто не ест.
Я торгую на рынке вязаными носками.
У меня есть медаль и гордость не за себя.
На обоях — рисунок внука, почти наскальный.
Фотографии в чёрных рамках опять не спят.
Я передам, что мы победили немцев,
и за билет, конечно же, передам.
Восемьдесят четыре, проблемы с сердцем,
заплатить за свет, из крана течет вода.
На каком ты фронте, гаснет слеза в плафоне,
кто приходит, на полу лежать не даёт.

И невидимый голос в сломанном патефоне
всё поёт и поёт "Да святится имя Твоё".

Отзывы экспертов

Это стихотворение, в количестве одной штуки, было прислано в феврале 2020 года на студию Литкарты автором, с которым я лично представлена, мы живём в одном городе, неоднократно встречались на разных литературных площадках, и автору точно известно, что мне это стихотворение знакомо уже несколько лет. Мы не враги, но и не друзья. Сразу возникает вопрос «Зачем?».

Известно, что я вослед за текстом как таковым, люблю и контекст: в случае автора — это автор в развитии, некий прыжок в иную сторону, нечто новое хотя бы хронологически, в случае текста я часто обращаю внимание на локальный культурный фон произведения, как то: географические, социопоэтические и пр. средства создания уникальности произведения — но это всё идёт изнутри текста, из сказанного или иным способом продемонстрированного в самом тексте.

А тут автор шлёт давно написанное (не позднее 2015 года, когда оно подавалось на какой-то конкурс, и датировка отзывов начинается с 6 декабря 2015 года) и очень известное произведение (даже на музыку в 2017-18 годах его положили минимум трижды
DJ Nord and Tzar Vasilich; Berliner Philharmoniker, Sir Simon Rattle, Reinhold Heil, Johnny Klimek, Tom Tykwer & Victor de Maiziere – Laura's Murder, исполнитель: Gregory Calco и существующий ВКонтакте ролик The Rockets, записанный при участии Васи Васина из «Кирпичей»).

Подозреваю, что это присылание происходит для того, чтобы я, как капитан очевидность, ещё раз проговорила тут, что стихотворение очень важно социально и т. п. Но я отношусь к этому тексту так, что его социальная значимость меня вообще не волнует, как персонажа из мема «— я люблю тебя / — но я же текст», или лучше отослаться подальше — к припеву песни Аллы Пугачёвой 1979 года про атом на слова Вуди Гатри в переводе Татьяны Сикорской: «Может сильным и богатым / Человека сделать атом! /А что не может сделать атом? / Это, право, пустяки! / Приласкать тебя не может! / Сжать в объятиях не может! / Чтоб в ответ любовью тоже / Засиял твой синий взор! / Но все он может, все он может! / А вот этого, вот этого — никак!». Текст, так же, как и атом, имеет ограниченные возможности за пределами самого себя. Ограничители этих возможностей находятся внутри текста: это точность слов, чёткость грамматики и подогнанность смыслов. Пока можно продолжить описывать его историю, а потом уже лезть внутрь текста (спойлер: это обязательно воспоследует).

В истории этого текста есть ещё несколько важных кирпичиков, делающих эту самую историю уникальной с позиции ярмарки тщеславия. Текст не раз публиковался в книгах автора, были и публикации в периодике — впрочем, специфической: некий журнал Перископ (2018. №1).

Также по этому тексту была названа поэтическая программа, представленная автором в Москве в апреле 2018 года, в аннотации каковой программы имеется, в частности, такой абзац: «Текст получил высокие оценки Б. Мессерера, Е. Рейна, В. Полозковой, Е. Бунимовича, О. Чухонцева, В. Спивакова на всероссийском конкурсе "Приношение" им. Ахмадулиной». Скорее всего, речь идёт именно об этом тексте, давшем название программе.

Ну и ещё одна цитата, она важна ещё невероятнее, чем предыдущая, из интервью, опубликованного 30 октября 2019 года: «Один из моих текстов принес мне суммарно почти полмиллиона рублей не прямыми деньгами. Это «Альцгеймер», я выиграла с ним ряд конкурсов, за которые мне были даны призы, поездки, и ради интереса один мой друг-математик однажды посчитал, какой капитал мне принес этот текст».

Публикаций текста — много, и разночтений — тоже. Сразу открою карты, я была в некоем баре летом 2016 года, меня пригласили как заменного эксперта (срочно-срочно, потому что кто-то не смог) на раунд некоей поэтической игры, но я не была экспертом тура с участием Стефании Даниловой. Вот тогдашнее авторское чтение присланного мне сейчас текста, с 5.04, где первая строка выглядит так: «В Интернете есть клип про бабушку и Альцгеймер», далее разночтений я не отслеживала.

По ходу работы случайно увиделось, что из последующих вариантов таинственным образом исчезла строчка «Я не помню, чем различаются гей и геймер», бывшая в самом раннем варианте 2015 года и не противоречащая общим конструктивным приёмам, которыми текст изобилует. Есть некоторая вероятность, что такая строчка в авторском opus magnum может помешать несколько лет подряд получать гранты форума «Таврида» на собственные проекты — вначале, года три назад, на фестиваль «Всем Поэзии!» (где практически нет отбора авторов по качеству текстов), а в октябре 2019 года – на «Всероссийский поэтический акселератор "В профессии"».

Самое существенное разночтение — в графическом представлении текста: здесь-и-сейчас, много где ещё и даже в первой по времени из отловленных публикаций (2015), которая упоминалась в самом начале, текст записан стихом, а в авторском блоге 2016 года — в прозиметрической записи

На основании прозиметрического варианта визуального представления текста (как одного из элементов материала) написана в 2017 году выпускная квалификационная работа (так теперь называется дипломное сочинение), доступная в виде pdf: Шумкина П. А. Поэтика сетевой литературы в творчестве Стефании Даниловой. — Челябинск : ЮУрГУ, СГ-409, 2017. — 76 с., библиогр. список — 99 найм.[sic! — ДС], презентация.

Единственным упоминанием о данном стихотворении в ВКР является вот это, со стр. 58 означенного сочинения: «В качестве ещё одного примера мнимой прозы можно привести стихотворение «Альцгеймер»: [далее цитата из начала текста — ДС]», в библиографии ссылка на: Данилова, С. Альцгеймер / С. Данилова. — 2016. — https://www.stihi.ru/2016/05/15/44 (дата обращения : 25.03.17) — на удалённую автором версию произведения.

Сейчас доступна авторская публикация текста, разумеется, стихом, на стихах.ру – https://www.stihi.ru/2019/01/29/8017, дата размещения – в адресе ссылки. Таким образом, кончилось всё: авторская версия текста перестала иметь место, ВКР П. А. Шумкиной под научным руководством Л. В. Выборновой и протекторатом Е. В. Пономарёвой, зав. каф. рус. яз. и лит. ф-та журналистики ИСГН ЮУрГУ, была, надеюсь, защищена, мне сквозь толщу трёх лет и трёх тыс км при беглом просмотре она видится филологически удовлетворительной.

У этой произвольности записи стих/прозиметрия есть несколько возможных причин, авторская небрежность или недостаточная учтивость техники в отношении формы записи стиха, возможно, одна из них, но не единственная. Если предположить, что если 2015 — стих, 2016 — прозиметрия, 2017-2018-2019 не обследовалось, 2020 — снова стих, то в этом есть следы работы над текстом, приближения и отторжения к некоторым поэтическим практикам, в частности к той же Вере Полозковой и Але Кудряшевой, известной под жж-шным ником izubr; последние годы прозиметрией активно пользуется киевлянка Ольга Брагина.

Можно говорить и о влиянии моды на определённые вещи в сетевой поэзии, и вытрезвление после этого влияния: текст должен повторно очевидно обрести форму стиха, чтоб привлечь к себе внимание более широкого читателя, привыкшего к более традиционной подаче. Возможно, прозиметрия оказывается в какой-то момент нужной нарративу, как значимое техническое подспорье рассказыванию некоторой истории.

Рассказываемая история — по сюжету течения болезни — носит фрагментарный характер, временами выражена шероховатыми — сознательно или нет — пассажами: «сберкнижка воспоминаний горит в огне» — какой огонь?, пожара вроде бы в тексте, по счастью, не случается; «и плодами Тантала память плывёт над ней» — танталовы муки как раз состоят в том, что он не может съесть или выпить что-то, мучим голодом и жаждой, а память — слишком отвлечённое, не-штучное понятие, сложно сравниваемое со штучными, счётными плодами; «падает головой в табуретный угол» — с первой попытки читается, что она ‘падает в угол, где обычно стоит табурет', а не стукается головой об угол табурета.

Возможно, расчёт делается на не очень внимательного читателя сетературы, пропускающего мимо себя стереотипность. Например, в начале описания болезни: «Человек живёт по закоротившей схеме, / человек не воспринимает себя всерьёз» не конкретизирует, что речь идёт именно об этом ментальном расстройстве. Так же можно описать, к примеру, школьника, военнослужащего по призыву, офисника с кредитами или молодую мать с бессонными ночами детского плача, которых задолбали условия их жизни — ничего специфичного именно для болезни Альцгеймера в этом описании нет. Туда же, к вопросу о стереотипности и постоянные аллюзии к Великой Отечественной войне, стереотипизирующие судьбу человека, жившего в некоторый исторический момент, не за-ради подлинности, а чтоб узнавалось, чтоб считывалось.

Теперь можно применить, как ранее казалось, простотак-ную датировку текста как оружие против него самого. Предположим, что текст написан в 2015 году, и его персонажу в этом году 84, то есть персонаж 1930 или 1931 года рождения. На момент войны — это подросток 10-14 лет, то есть паковать посылки с тыла на фронт он может, в этом возрасте уже трудились.

Но новый читатель, не знающий этого текста, лет через 5 после его написания, а именно сейчас, в 2020-м, уже видит в этом точном параметре человека 1935-36 года рождения, заставшего войну ребёнком, ничего не пакующим, и не способным задаться вот всеми этими вопросами: «На каком ты фронте, гаснет слеза в плафоне, / кто приходит, на полу лежать не даёт», так как вопрос, на каком фронте кто-то из близких, для маленького ребёнка обобщается просто до того, что кто-то из близких на войне.

С другой стороны, в тексте много настоящей языковой игры, основанной на лексической омонимии и полисемии — игры, абсолютно не свойственной сознанию, помрачённому этой болезнью. Даже чрезвычайно много таких поворотов, и они сложны: «собирает углы и по ним собирает крошки»; «ногами вперёд выносят ему [человеку, такова грамматика фразы, но по сути — той же бабушке — ДС] вердикт»; «пахала в прямом и в переносном смысле»; «Я передам, что мы победили немцев, / и за билет, конечно же, передам».

Сюда же можно отнести и случаи буквализации, детализации, опредмечивания мира, также усложняющие текст: «божья авторская задумка», «Я пытаюсь представить жизнь её до момента, / на неё обвалившего крест, что она несла», «и / глаза у неё — пустой и ещё пустей», «На обоях — рисунок внука, почти наскальный».

По ходу развития текста третье лицо меняется на первое. Вначале наблюдатель вообще видит отдельно бабушку и отдельно альцгеймер (давайте поменяем на любую другую болезнь: Вася и насморк), перечисляются общие (замкнуло, схема) и частные (сумки, падения) свойства болезни. Дальше появляется авторское «я», которое невовлечённо доосмысливает событийный ряд жизни персонажа, предполагая вполне стереотипные по сути, но анаграмматические по форме характеристики: «никому не жалела добра, не желала зла». Своего у неё – только здесь-и-сейчас, с которым она ничего не может сделать: «и она лежит на холодном своём полу».

По сути дела, динамики в этом всём нет, история рассказывается через обобщения разной степени банальности (наименее банальным видится «роется в старых сутках», каламбурно рифмующееся с почти полным омографом, где последнее слово — сумках), пока само авторское «я» не едет, что называется, кукухой, и не превращается в персонажа. Вначале оно сомневается в свойствах собственной памяти: «В Интернете есть ролик: “дедушка и Альцгеймер”. / Нет, там всё-таки бабушка. Бабушка, точно, да», затем видит себя в 40 в полнейшем одиночестве, перемигивающимся с иллюзорным миром, который тоже стереотипен: носки, пирожки, медали... По фактам всё точно: болезнь развивается после 40 лет и чаще встречается у женщин, чем у мужчин, и в её симптоматику входит потеря ощущения реальности.

Я перечислила практически всё, что можно было бы принять за достоинства текста. Но текст рушится, рвётся по швам. Основная проблема в том, что это всё вряд ли может быть подзвучено строкой из молитвы «Отче наш», многажды попадавшей в разные песни, тексты, названия чего бы то ни было. В этом тексте она повторяется трижды.

Во-первых, церковный культурный код был, мягко говоря, не главным в советском мире, которому принадлежит наша персонажица — скорее, фоном ослабления ума для человека этого поколения были бы советские песни, вконец утратившие смысл от постоянного радиопроигрывания.

Во-вторых, при единопризнанной фразе, которую поют в церкви, беженка в переходе и сломанный патефон и которая должна бы завсегда узнаваться, нет столь же единообразной помнимой всеми мелодии. Увы, это не работает как значимый образный повтор, не склеивает части в единое целое.

Итоги наблюдений.

1. Проблемы с памятью и неосознанность управления воспоминаниями, проблемы с координацией движений, беспомощность, одиночество, старость (если не ставить название болезни в первой строке в рифменную позицию) часто оказываются темой поэтических произведений. Можно даже сказать, что в последние десятилетия эта тематика стала общим местом, не присвоенным как характерная никем из современных поэтов.

2. Текст смонтирован не совсем из тех средств, которыми можно было бы написать существенно ближе именно к этой теме. Болезнь поймана в статике, оформленной как видеоролик, но возможности монтажа предусмотрены: не зря же мы перемещаемся в рефрене в церковь и переход. Болезнь альцгеймера страшна не тем, что больной сейчас падает и ничего не помнит, а тем, что впоследствии будет только хуже – болезнь неизлечимая и имеет негативную динамику, в этом её специфика.

3. Принцип «писать не о войне, а войной» (то есть не о болезни альцгеймера, а как бы из неё) далеко отстоит от этого стихотворения, невзирая на попытку смоделировать спутанное сознание в последнем большом строфоиде.

4. Слишком много общих, ничего не конкретизирующих характеристик, которые успешно можно применить к любым иным состояниям, достаточно сложный и местами неуклюжий синтаксис, временами мешающий продраться сквозь эти характеристики. Метафора про разъятие пары глаз на глаз и глаз, воспринимаемые по отдельности, синтаксически запутана.

5. Использование речевой многозначности, постоянная актуализация омонимии и полисемии, даже временами нарочитая каламбурность текста загоняет его содержание в пространство игры, отводя на второй план постмодернистское стремление создавать серьёзное содержание игровыми средствами – когда их слишком много, это уже перестаёт быть естественным.

6. Не смыкаются два субкода: Великая Отечественная война (за изъятием языковой и культурной картины мира Советского Союза война становится неовеществлённой, фантомной) и религиозный субкод — вроде как персонажица ищет спасенья в вере, но не добивается успеха. Совмещение войны и веры прекрасно работает у Сергея Завьялова, который складывает календарь церковных постов, дневник погоды, сводки с фронта, и таким образом моделирует ленинградскую блокаду, как сокровенный текст культуры, в том числе и запретной в советское время.

7. Ранее не могла подобраться к так и не понятой ни в рамках текста, ни вообще строчке «и одно из имён господних твердит, твердит». Проблематика количества имён бога и неназываемости/непроизносимости/неупоминаемости некоторых из них свойственна и христианству, и иудаизму, и исламу, здесь же бог поминается, что называется, всуе, без должного благословения — что уже есть нарушение третьей заповеди — то есть движение не к, а от бога. Зачем вынуждать страждущую, ограниченную возможностями, персонажицу ещё и грешить, непонятно.

8. Не работают и композиционные сцепки — ввиду отсутствия единого представления о том, как должно звучать «Да святится имя Твоё», текст распадается на рефреноиды, которые читатель пытается склеить в единое целое, и оно получается, только если не вдумываться в содержание текста, опираться на звук, механику повтора и осколок знания о том, что эти слова имеют религиозное значение.

Однако кейс под названием «история стихотворения» получился уникальным, возможностью создавать такие кейсы, Стефания Данилова и отличима от многих современных поэтов, даже, что называется, успешных. Однако, кейсы кейсами, но что пишет Стефания Данилова прямо сейчас, а не 4-5 лет назад, мне так и не стало известно. А я надеялась узнать именно это, открывая присланный файл. Студия Литкарты, по идее, должна заниматься именно новизной, а не success stories, тем более если поводом для них является литературно небезупречный текст.
25.02.2020

Эксперты

Участники

Наталья Михалева поэт
Пермь, Пермь
Родилась в 2000 году в Перми. Училась в Российской академии живописи, ваяния и зодчества им. И. Глазунова. Посещает «Горизонтальную школу современного художника» основанную художником И. Гришаевым. Публиковалась на сайте «Полутона», в альманахе «Артикуляция». Живёт в Перми.
подробнее


Екатерина Вахрамеева поэт
Москва
Родилась в 1996 г. Екатеринбурге. Окончила филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова. Работает редактором PR-отдела в аналитическом центре НАФИ. Публиковалась в журналах «Знамя», «Новая Юность», «Слово\Word». Лауреат премии «Дебют» журнала «Новая Юность» (2016). Лонг-лист премии «Лицей» (2017, 2018). Живёт в Москве.
подробнее

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service