Ромашки раскачивались в траве палисадника, в котором сидели мы, а он говорил мне, что должен уехать. Очень далеко, на совершенно другой край света. С крыши дома будет не видно? Нет, говорил он. Даже с крыши четырнадцатиэтажного дома? Даже оттуда.
Ему придется воевать и, может, даже погибнуть.
Его ждет сражение с огненными птицами. Они огромные и не дают жить людям там, на другом конце света. У этих птиц, говорил он, черные перья, чернее, чем у ворон, а огонь вырывается из-под их крыльев и из загнутого клюва. Поэтому каждый воин должен быть очень осторожен или отважен.
Там пески, объяснял он. Огонь птиц стелется по нему, слизывая последнюю-распоследнюю живую траву. А прямо из песка растут ядовито фиолетовые цветы. Они очень тихо шелестят, но этот шелест — отравлен.
Мне было страшно, что он туда едет. Но я изо всех сил сохраняла невозмутимость. А солнце, спрашивала я.
Солнце там чуть больше. Нет, намного больше. Оно цвета огня, и каждый луч виден отдельно от другого. Иногда среди них попадаются солнечные стрелы. Но для людей они не опасны.
Честное слово, не опасны? Честное слово. Это просто красиво.
Там наверняка много всего красивого, чего нет у нас.
Абсолютно верно, говорил он. Ты бы видела небо! Оно как море, только над головой. И огненное солнце светит сквозь небесные волны. Это необычно. А маленькие летающие котята каждое утро приносят воинам конфеты.
Я не уверена, что поверила его словам о конфетах и котятах.
А огненные птицы мне потом еще снились. Очень страшно, я просыпалась и прикусывала губу, чтобы никого не разбудить, и лежала очень тихо.
Он уехал. Птицы больше человеческого роста и противно кричат.
«Костя — шизик», — так говаривала о нем бабушка. Всё он тебя дурачил, говорила она. А еще взрослый парень, за двадцать! Его в психбольницу забрали, а он вон что наплел. Ты вот всему веришь, дуреха. Маленькая еще, поэтому. О жизни ничего не знаешь.
А мне кажется, знаю. Я же читала очень много сказок. Разве то, что думали и чему верили много веков подряд, не имеет значения? Я знаю, что зло караулит людей везде, но добро всегда сильнее, и победят добрые, а еще красивые и те, кто ронял веретено в колодец. Почему-то бабушка совсем не принимает это в расчет. Говорит, я должна думать об арифметике. И я стараюсь. Но птицы не выходят у меня из головы. Я так и вижу, как он храбро сражается, срубает головы злым черным чудовищам, и они падают в песок, и песок чернеет.
Бабушка решает всё-таки угомонить меня и раскрыть мне глаза на истину. Она покупает на рынке мандарины, и мы вместе едем в больницу. Мы входим в большое белое здание — белое с обеих сторон, то есть и внутри тоже. Бабушка договаривается с охранником, потом с медсестрой, мы сидим на банкетках (прямо как у нас в поликлинике), а потом приходит Костя.
Костя высокий, глаза у него — очень голубые. Он ими смеется, когда смешно.
Костя здоровается с бабушкой, а потом со мной. Медсестра стоит рядом. Он ничего не объясняет, но говорит, что чай тут слишком сладкий, а в парке много воробьев. Я очень тихо и быстро спрашиваю: «Ну как птицы?»
Костя ничего не отвечает. Он смотрит на меня, потом в окно, щурясь от утреннего света. А на рукаве белой рубашки, с внутренней стороны, я вроде бы замечаю маленькие кусочки перьев, очень черных, как сухие штрихи пепла с папиной сигареты. Хотя, может, это пепел и есть?..
Мне кажется, он победит. Я всегда зову его Константином, но при бабушке как-то стесняюсь.
|
