она не может забыть, что у неё есть тело

яблочное время
в исторической части города
геро прикрывшая землёй
корни олеандра
целебные
раздевается
и вот
промчались мимо будто
куда-то и по чью-то душу
бежавшие олени
елена леандровна очнулась
требует
активно как целевая группа потребителей
грудь материнскую*
ещё бы
гера ведь не стареет
и дни её не мчатся никуда
оленебурей
под коленкой
прошло полжизни
вчера вот ходила устраиваться на работу
демиургом
не взяли
только незамужние до двадцати пяти минимум третий размер блондинка
эх ленка
панталоны не жмут ли
свечку вчера за тебя ставила святому отроку пантелеймону
теперь не болит ли
и чего ты полезла в этот вольер
конечно они тебя потоптали
суки рогатые
яблочко хочешь ли
белое наливное
* — упругую белую приятно целуя нежно покусывать
попробуй на вкус
свыкшаяся с наличием гефсимани
в исторической части города
героиня учит лимерики
лимонным повидлом натирая веки
неразумная беглянка из родного языка
дом её на краю реки
дочь её на краю земли
неудивительно что и в паспортном столе госпожа Г. persona non grata
и хочется казалось бы съесть с дерева яблоко
а не можешь
тело приткнулось камнем
до нитки обобрала жизнь
как липку ободрала жизнь
что-то стала я плохо видеть
широко открывает глаза
элен кладёт на них ладошки-лодочки
синхронно
обе застыли


* * *

коралловая девочка сходит с постамента идёт нагибается собирает белую гальку
маленький иисус ласково ей как твоё имя ласточка отрочества
молчит девочка не даёт ответа
видно у неё нету
рта
клара украла у карла корону
ссыпала кости его на компост
пела бы клара рулады на троне
если бы сын у карла не рос
если бы сын не стал птицеловом
если бы сын не учился стрелять
если бы он следил за футболом
если бы он называл её мать
рос сын у короля
слонялся по замку без дела
сосредоточенный на одном куда растут тени
точно не знал что когда-нибудь станет сироткой
что только солнце в зените сжигает детскую душу дотла
до-тла   до — тела   до — тлена   до — летней личинки зимы
разворачивающейся в ярую куколку где-то в конце поры очарованья и пожирающую
всё добела
спит обнимая кларнет король карл
клара приходит и шепчет заклятья

стынь сгинь в прах
порох в очах
в ушах ртуть
пасть и заснуть
сунь змей в рот
глаз — прыг на живот
стар млад юн
всех залью
соком москвы-травы
ядом москвы-реки
пучься мир
до чёрных дыр
хлоб шпыр фрок
шмысь глэх джог

карл просыпайся корону украла
краля твоя     королевская рать
ввек не вернёт ни кларнета ни трон
конница тоже предатели     сын
лебедем к небу несёт сиплый стон
богу гагачет смотри дескать брат
клара убийца клара убийца
даже по радио так говорят
клара птица клара птица
воздух тут хрустящий
глаза слепит от белизны плоского мира
птицы мигрируют на юг дописывая прощальные иероглифы в небе
или ещё     грачи улетели     пишет японский народный классик
ты будешь играть со мной в лапту в классики в братья-разбойники в на золотом крыльце сидели в войнушку в дурака в салки в секу в ножички в города в тай-тай-налетай в индейцев в прятки с питнами в тимура и его команду в али-бабу в виселицу в нарды в волшебника мерлина     спрашивает маленький принц
нет отвечает клара


* * *

разрежь моё дитя
корнями дерева в корнях волос
эбеновую колыбель
ему устрой
нас трое ты и зеркала
запутавшись в сетях
о соломон покрой эбен
сетями павла и петра
петра и павла вновь
сведи на кончике копья
надуй из простынь парус
и спицей для вязанья ткни
в отверстие пройдёт огонь
произойдёт
            мещение пространства с яруса
            на ярус так ни ферзь ни пешка ни
            эбеновые лодьи
            спасенья в лодзи
            не примут. мой экфрасис
            на диалекте вавилонской башни
            утонет в море раз
            у павлика под левым глазом
            автограф петин страшный
            тогда разрежь моё дитя
            и назови по-новому по-разному но схоже
            пусть южного найдут завёрнутым
            в ахейский стяг
            а северного окрести на ложе
            деревянном еврейским именем
            мария
            мария мириам мария
            ипритом будет пахнуть её тело
            иврит на библию ей выменяй
            и брось шамир в дунай
            я кровью разойдусь во все пределы
            зерном бесплодным семо и овамо
            а ты тихонько баю бай
            разрежь моё дитя