* * *

малость солнечная или пыльная
меняет однообразие в глуши уединенья:
случается, левкои приквартирных клумб
цветут ко мне совсем бесстыже
я не хотел но вижу их и порчу зрение как солнцем,
случается, я протираю стёкла очков тканью рубашки.


* * *

если шум и шум и шум и шум говорят
тихий вечер поют псалом
машина внутри полая ездя гремит
внутри поля ездя гремит, —
ставится точка в точке в уме умом
и это сличение
одноцветных точек
мучает не давая слову
других значений


* * *

мы будем живы всегда
а другие и не оживали —
скоро жалость черни нас возвеличит
если знать к нам небрежна
только нищие ходят слабой дорогой
себя в себе замечая
как усталость
вечером после пряток ступает к дому


* * *

столь сказанное чуждо рек,
что, как беззвучный рыбы рот
глотает воздух, не умея бег
его использовать дышать,
так эха нет среди пустот
себя, где расположен свод
для эха низкий.


* * *

наш диалог
перекинут верёвкой
потянуть — открывается дверь
или падает шкаф
всех спасённых вещей
переглянулись: чьё?
и опять
потянуть — и так далее


* * *

он которого не ждали
который поняв это
запнулся на камнях
и стал прибой
придумав точку над собой
в неё бесшумно превращался
осматривая разговор


* * *

туго вдавленная доска
эта узкая подошва землепроходца — вновь
будучи поднятой
стала обелиском труда.
другая, ты, участница забора
уже пересекала землю:
не нужно было ставить прямо,
однако что
в ряду таких же дуг остроконечных
— я говорю дуг, потому что доски согнулись
под весом воздуха —
ты делаешь?

(для меня важно
что доску подняли
и она
стала обелиском труда —
так как по ней ходили
(и наверняка
не праздно а трудясь)

собственно ради этого звукового пятна
стихотворение и написалось

под музыку шмурака
почему-то
почему-то под музыку шмурака)