|
|
|
Города России
Города Украины
Страны мира
|
|
|
|
|
|
Контргегемония
Поэзия
08.12.2020
|
***
Кот ищет себе место где крик его не достанет вещи не оглушат а еда украденная у буржуя не будет отобрана вновь у
него урбанизированного и сломленного в невозможности производства собственной жизни способного лишь воровать еду с вилки зазевавшегося пройдохи поглощающего свой завтрак меж бесполезной чередой работ даже не над собой и некоторым космосом, а какими-то цифрами которые зубами урвёт какой-то зверь покрупнее. Он(кот) ищет место где бы укрыться от злости которая извечно идёт не туда-в-никуда.
Кот не выходит на пикеты не собирает монстраций он делает простые вещи для людей которые не смыслят в политике. Он выступает прямыми жестами что нашу жизнь не закатать в бетон и ткани. Что мы так же наги. И любой зверь нас растерзает. Потому как их не обманешь словом они в любой клетке будут искать трещину чтобы её порвать и урвать свободу.
Их не купишь за деньги они будут всегда бунтовать и оспаривать право собственности на себя и любой договор они по ме тят и разорвут
Их не купить на иерархию ибо каждый стая в себе и вожак
Их не купить на сам/цов и сам/ок ибо здесь каждый сам по себе и каждый с другим, ритуалы по присвоению для них далеки ибо каждый здесь чтобы присвоить и потребить а не выводить романсы печеньке которая упала со стола накрытого в посвящение одного из мнимых божков этого дня. Не играйся с ними не подставляй свою зализанную капиталом морду они откусят тебе пол- лица они дадут тебе знать кто ты что ты та же природа что доступ к столу не есть частичка бога которую человек ежедневно хочет урвать. И в общем-то лицо бога это твоя растерзанная плоть. Растерзанная изрезанная клыками корпораций природа истекает нефтяной кровью отравляющей реки озера моря. Огрызок носа это прожжённый озоновый слой проткнутый и вытекший глаз это постоянная слежка за тем кого типа любишь. Любовь вытекает и течёт по рубашке и брюкам красно-бело-жёлтыми потоками заливает пространство единится с израненным миром потрёпанный постоянной резью сигналов мозг начинает кричать за что но губы не двигаются крик единит космос губы съедены щеки в судорогах репетируют за кулисами окончание концерта. Подбородок былая гордость, своеобразная бульба этих капиталистических потоков забрызган ситнезом крови,слюны и слез. Его теперь не примут регистры. Тело падает оно сведено к асфальту которым он закатал границу своих мнимых укреплений. По телу прошлись тысячи лап невзирая на раны и агонический тихий оркестр, ограждения, надпись заповедь-ник.
Звери заложили овраг, сделали дорогу из раны вырос цветок после того как звери ушли обживать то что себе вернули. Они не обращались в ООН, Гринпис, не собирали подписи к петициям, не обращались в суд, не читали в конечном счёте теоретиков анархизма они просто сделали то чего от них требовали их клыки, когти и прочие множественности тел. Кот свернулся в лотке ему неудобно с мнимой гигиеничности человека. Его готовностью убить за цвет, звук, запах. С его готовностью всё залить дезинфицирующим раствором. Но он будет так же запрыгивать на колени, играться, тыкать носом. Он будет ждать, будет собирать рои, легионы, стаи, будет учиться преодолевать пространства которые человек нагородил имитируя вал и ворота он подаст знак, вой, визг, неважно, он его не потерял, его не заткнуть законом о шуме после 23-х и словом уместность.
***
Шёл 3-ий день злостного напряжения перетекающего в ярость.
1-ый день породил страх который поглядел на себя отслоился дал руку поправил друг другу куртку, очки дрожа пошёл бродить с собою другим изрезать, возвращая былую форму пространству. Продырявливая дороги и топя острова. Чтобы люди больше не врали что не одиноки. Чтобы холод заставил их не только искать тепла но собирать костры тащить идолов и бросать и дрожа со при касаться не ставя на счётчик подбрасывая монетки при знаний в любви.
2-ой был пожираньем трудов. Каналы обсохли люди вытопили их начали снова любить ибо идолов слишком много пожгли чтобы снова могли ходить, налаживать потоки. Кто-то случайно в любовной игре смахнул с окон цветы рассаду она расселилась по освобождённой живой дороге. Цветы разрослись устроили сначала кружки, а потом в движения в асфальте в какой-то момент он восстал перестал жечь пятки и люди оставили обувь в домах чтобы их ласкали их ксено-друзья. Люди научились не запирать друг друга в квартирах, чтобы сторожить костры и подкидывать остаток идолов. Они перестали бояться холодных касаний другого, ведущих в несведную даль, тебя самого. Они перестали создавать племена со-братьев ибо каждый был племенем себя самого и другого, создавать семьи ибо каждый был вне времен и названий себя по признакам которые и нужны были лишь для того чтобы создавать картотеки описывать размазанную кляксу по которой тебя поймают и заставят платить об рок. Это была наша судьба. Мы корили себя за не-умение, не-осторожность это как винить себя за корявую линию жизни. То что уводит обводит даёт невзирая на что не чем от дать. Линии жизни нас уводили мы становились живее нужнее самим себе и другим. Я уходил по мелькающим исчезающим следам и рассматривал это всё это во мне высеклось на радужке и других пространствах стихами. Сидя на окне уже дома я высекал их на стенах на трубке передавая неведомыми сигналами той что любил. Эта музыка была моим политическим трактатом о пост -,о конр- ну а после о извечном со-. Я писал его телом и шумом. Создавая себе послание в прошлое.
Шёл 3-ий день и захватывал слова и растрачивал сразу собирая машину из строк. Судорожно оглядывал я её терся носом воображал что-то. Я делился этой машиной каждый потёрся носом кончиками пальцев изобразил маэстро пиано каждый её написал. дописал. Добавил свой код. Подписал ключи и расставил тембры. Я поставил паузу и поставил ритм, размер. Прочертил где нужно чёрточки и поставил точку. Вынес её на балкон раскрутил механизм и выпустил в небо. И наблюдал как она исчезает в надежде что отпуская вернётся прежнему/другому мне.
Посвящение Н.К
***
Я ненавижу умиленье несвободой. Поэзию «попытки выебонов» тот мир в котором о любви молчат иль говорят в расчёте на копейки. Где говорят поэзию как со-вращенье, воз-вращение себе, захват. Драконы, чудища что были нашими гостями в детстве в сказках, кошмаром жизни обернулись нам. Ведь в каждом доме рыцарь стал драконом не ощущая дискомфорта. В своих доспехах злясь. Он про должает играть в сказку долго и счастливо умерли в один день но она первая возможно и от него. Ведь в нём дракон. Пот от раскалённых доспехов и гниль проникающая сквозь забрало сдают его. Завязывают шнурки на ботинках. Чтобы жертва успела сбежать. Хах.
Ах. Страх тяжелее кольчуги и того что помимо неё в ней. Он парализует оставляет в сомненьях, придавливает безнадёжною тоскою что по пал в лапы кошмара о дин сам с собой. В заговоре себя. В заговоре с другим собою ты будешь пытаться консервным ножом каждый день по сан ти метру срезать с доспехов стальную плоть добираясь до плоти живой лишь по фак ту. Делая из срезанной плоти игрушки, настенные литографии кошмара, переплавлять втихую в пули. Со став ляя пистолет из множества частей. Прошу однако не думанься, пары его опасны, он слишком много го вор ит. Но мало шевелится и в этом его слабость, но язык ведь тоже враг. Он губит миллионы по степенно. Пожёстче и надёжней душ-е -губок. Тот газ воз можно из освенцима возможно раньше. Возможно с появления семь и
И
И
И
И
И
И
От влёк ся дак о чём же я о том, что поэзия не средство выебона( не надо создавать значений для любви когда нужно любить)
Поэзия верёвка извиваясь, но не лассо. Им не захватишь самку.
Такое дело даже текст, бумага откажется принять.
Поэзия не не насиль ственна по сути но не за насилие отнюдь.
Любовник же поэт стоящий под окном не инфантильный мачо присваивающий асфальт, он зажимает рукоять ствола в одной руке в другой ласкает пальцем он чеку. Он открывает рот и щёлкнул рычажок, и барабан забрал свой приз сам собираясь поделиться, разделиться, с собой/другими ту прохладную любовь которая разлита по асфальту и бетону, сквозь батальон зубов под шум разведка проскользнула измерить расстоянья и проверить двери. Проникнули сквозь уши доложили. Поэт оставил стих. Достал другой. Он снарядил его запалами, шнурами, он напоил его и яркостью, отвагой и любовью и выпустил его, освободил с частичкою себя. И этот стих пронёсся в направлении и ярость подожгла фитиль любовь дала энергию к движению. Стих был хорош. Были верны расчёты. Он двигался по цели. Достиг её раздался взрыв. обрушились все окна стены двери любовь смешиваясь с дымом наполнила и освободила остатки тех сражений которые производил тот нож, консервный. Он освободил её. Был равный бой потом 2 на 2 ведь оказалось что он 2-глав. И пригодились пистолеты и чека и срезано было достаточно слоёв чтобы хватило этих инструментов. Он был повержен. Обратился в прах. Закопан был в песочнице. С пометкой. Инструкцией. Как поступать с политическими кошмарами. Контргегемония, содействие, борьба. Это наша поэзия. А не умиление буржуазной культурой.
***
Мне иногда кажется что мне возможно написать какой-то стих только в диалоге. В бумаге он не проходит цензуру его темпорация заглушена вакуумом граней, его выкрик отчаяния или вызовом затухшим от столкновения с собой же словно пристав вашем к стенке и заставившем считать кирпичи пока автомат моей жизни сбоит. Сбит прицел мишени столь же абстрактны и далеки сколь забитый взглядом и палкой солдат в окопе видит то ради чего живёт точнее прячет. По телу и в разнообразии тканей и поверхностей. И делится лишь осколками боли и примесью пота и вони носков близкого и отталкивающего цензурой гнили другого в конечном случае заразной и лишающей нас множественности тела. в автомате слишком когда слишком далека цель и не видна по сути мы растрачиваем патроны на нарезание воздуха на коробы своих квартир с разбросанными по углам как игрушки с обрезанными нитями но вывихнутыми суставами чем-то похожим на людей которые ещё не обрели сил чтобы подняться и навести порядок в своих углах чтобы снова считать кирпичи и ждать когда автомат будет починен прицел настроен. А пули будут достаточно остры чтобы нарезать плоть.
***
Сонный поцелуй карандаша
Я протыкаю себе гортань. Освобождаю свой голос от связок делаю ему чёрный вход. Я наполняю комнату тишиной. Кровью. Затапливаю. Смешиваю любовь с аномией.
Я протыкаю гендерные признаки делая политический жест приближающемуся (когда-нибудь) постгендерному ксено-со-обществу.
Я даю своему напряжению выразиться протечь по миру соединить все моря, океаны.. Я даю ему на/о/писать этот мир клинком добывая чернила из плоти своей. Когда же не будет на чем писать я буду писать на себе буду высекать на себе татуировки ножом, карандашом, ручкой неважно. Я захвачу средства производства и напечатаю себя.
Я захвачу станки и буду печатать книги.
Книги будут идти взамен кирпичей будут здания из книг, и кирпич будет только и нужен чтобы захватывать производство себя.
|
|
|
 |
 |
Все персоналии
 |
поэт
|
Родился в 1996 г. в Кирове. Учился в Нижегородском речном училище им. И. П. Kyлибина. Жил в Нижнем Новгороде, Петрозаводске, Калининграде. Сейчас живёт в Санкт-Петербурге.
...
|
|
|
