ПУТЬ

Тень тела запотевает
лествицы шнурков, голоса следов
под куполом стоптанной теплотрассы
дырки в воде гляди
бег по изумрудному винограду
отраженье на дне бутылки подстрижено.
доисторическая звукозапись
ни ног ни подножья земли
станция переливания троллейбусов
спит нищий в потемневших как зубы очках

я не слепой, я написал Илиаду.


* * *

женская хлорка и сладкая стекловата:
Цветаева – глянцевая вместительность,
Поплавский, зашитый в рекламный щит.
СМИ – нецензурны
хочешь наслаивать звук на стук
голос – не род недвижимости
в университете старости подземные педагоги
где мало-помалу соскребаешь с парты дымящиеся царапины
дыры и норы
в нынешних столовых именные объедки безымянные мелочи

Кроме уборщицы никто не отмоет память.


ШУМ

1.

Похоже, что снег двойственен:
округляется, груди его набухают
кожа его грубеет как бумага, заражённая черновиками
ветви бумаги сбрасывают кожуру
оперенье архитектуры
в ресницах строительного организма
неокаменное зрение, насекомые картотеки
глаз это орган взгляда
бумага божественный промысел

3.

В переводном сне ко(ш)мар посреди времени,
Теребишь стрелки пальцев, подсчитываешь возраст ногтей
Тело – твой календарь. Ребёнок – число
Ботиночки не сношенные, а заземлённые.
Мы в них – песочные часовые


* * *

Кальмары носят на пальцах белое золото.
На раскопках воды ни кола, ни дна.
Предначертание бури выносит фосфорических рыб,
брызгливых моллюсков.
Медузы и целлофановые пакеты на родине йодированного моря.
Наберёшь ведро ветра и напиться не можешь.


* * *

…Лежишь на солнце цвета барокко
в переливчатой ауре парусов.
Серапионовы братья шьют, холстомерят
галстуки для деревьев, шапочки для глубинных бомб.
В оазисе – зоопаркинг, рыбы причаливают к горизонту,
где от дождя до шёпота – тишина.
Проза отсыревает, края её – заскорузлы ногти.
Братья отстирывают бумагу от жирных текстов
Ноги их покусывают беременные рыбы
больно, но непонятно

в календаре:
Судный день кораблей.