Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Города Украины
Страны мира

Студия

Ориентир

Кого нужно читать и почему напечатать
Анна Горенко
Анна Горенко
поэт

Фото: Михаил Левит
Поэт. Родилась в 1972 г. в Молдавии, выросла в Ленинграде, с 1990 г. жила в Израиле, главным образом, в молодежных коммунах. Стихи и проза публиковались в израильских журналах "Солнечное сплетение", "Двоеточие", "Обитаемый остров" и др. Умерла в 1999 г. от передозировки наркотиков. Посмертно изданы три версии собрания стихотворений.
Визитная карточка
ПЕРЕВОД С ЕВРОПЕЙСКОГО

              А. Г.

Словно Англия Франция какая
Наша страна в час рассвета
Птицы слепнут, цветы и деревья глохнут
А мне сам Господь сегодня сказал непристойность

Или я святая
или, скорее
Господь наш подобен таксисту
Он шепчет такое слово каждой девице
что выйдет воскресным утром
кормить воробья муравья и хромую кошку из пестрой миски

А в хорошие дни Господь у нас полководец
И целой площади клерков, уланов, барменов
На языке иностранном, небесном, прекрасном
произносит такое слово, что у тех слипаются уши

Господи, дай мне не навсегда но отныне
мягкий костюм, заказанный летом в Варшаве,
есть небольшие сласти, минуя рифмы
изюм, например, из карманов, и другие крошки.

              Терезиенштадт, апрель 1943
              [1999]



ЧЕМ ЗАМЕЧАТЕЛЕН

Жизнь Анны Карпа, взявшей себе иронический псевдоним Анна Горенко – по настоящему имени Анны Ахматовой (Ахматова – тоже ведь псевдоним), настолько точно укладывается в схему неоромантической истории «проклятого поэта», что говорить о ее творчестве трудно – потому что для этого придется отделить ее стихи от того мифа, который Горенко-Карпа создавала о себе и который был вольно или невольно поддержан ее друзьями и поклонниками ее таланта. Этот миф повлиял даже на такого талантливого и внутренне независимого поэта, как Михаил Генделев, написавшего в посвященном памяти Горенко стихотворении «Топинамбур груша земляная»:

Словом
всем бы ребятам такой бы судьбы
словом стать потерявшим обличье
дабы
ожидалась с приходом Горенко заря…


Анна Карпа родилась в 1972 году в городе Бельцы (Молдавия). Замечу, что о молдавских корнях она в своих стихах не забывала – для примера достаточно упомянуть прозрачные намеки на разгоревшийся в 1990 году локальный конфликт в Гагаузии в зрелом стихотворении «Одноместный самолетик прыгает через заборчик...». В дальнейшем все компоненты мифа о «проклятом поэте» воплотились в биографии Горенко удивительно последовательно. Странничество – в 1990 году Карпа эмигрировала в Израиль. Изгойство и асоциальность – она подолгу жила в молодежных анархистско-богемных коммунах и стихи публиковала сперва в распространявшихся там самиздатских журналах с названиями типа «Хомер» (на литературном иврите – «вещество», на молодежном жаргоне – «анаша»). Впрочем, в более широких кругах она стала известна во многом благодаря публикациям в интеллектуальном литературно-филологическом журнале «Солнечное сплетение», который выходил под редакцией иерусалимского филолога Михаила Вайскопфа. Эпатаж – в стихах и в бытовом поведении: вызывающие высказывания Горенко сохранены в мемуарных свидетельствах. Ранняя смерть – в 1999 году Горенко умерла от передозировки наркотиков.

Парадокс заключается в том, что Горенко была сугубо современным «проклятым поэтом»: она не возродила миф об отверженном и одиноком творце, а воплотила в своей поэзии героическую деконструкцию этого мифа. Поэтому слово «судьба», указывающее на уникальность и предопределенность пути, может быть, и подходит к жизненной истории самой Горенко, но неприменимо к ее творчеству – более того, противоречит ему. Сам псевдоним был выбран явно не только в хулиганских, но и в полемических целях: Ахматова в русской поэзии, особенно в поэзии женской, воспринимается как наиболее яркий образ автора, создавшего и утвердившего собственный личный миф – той, что при всех выпавших на ее долю испытаниях отстаивала эстетическое единство своей биографии как своего рода «скрепы времен». В своих произведениях Горенко стремилась максимально уйти от такой позиции и создать иное, равное по силе представление о поэте, которое могло бы прийти ей на смену.

Стратегий такого преодоления у Горенко было две. Первая и самая важная – своего рода расщепление «я» – того субъекта, от лица которого написано стихотворение. Стихи Горенко часто написаны от лица «мы», причем это «мы» – не коллективное целое, к которому присоединяется герой, а повествователь, разделившийся на несколько персонажей. В этом случае персонаж стихотворения оказывается «младшим» и неединственным. Частью, а не целым.

      в этот праздник неспелого хлеба нас некому выводить
      от полей каменных злаков чеканной конопли
      в этот день несвернувшейся крови некому нас простить
      мы брат и сестра
      из дельты


Слово «дельта» указывает, скорее всего, на дельту Нила и, по ассоциации, на мифологию географически близкого к Израилю Египта, для которой был характерен мотив священного, ритуального кровосмешения брата и сестры: фараоны часто женились на сестрах, подражая богу Озирису, вступившему в брак с своей сестрой Изидой.

В русской литературе стратегия «расщепленного автора» была изобретена Сашей Соколовым в повести «Школа для дураков», написанной от лица слабоумного мальчика, страдающего раздвоением личности и говорящего о себе «мы»; у Соколова это одновременно свидетельствует об открытости персонажа миру и о его слабости, а еще пародирует научную прозу, в которой часто тоже используется «мы» при высказывании автора от собственного лица, но совершенно в других целях – чтобы подчеркнуть безличность, «объективность» сообщаемых сведений.

Вторая стратегия Горенко – инверсия мифа, при которой повествование ведется от лица не субъекта-сказителя, а объекта, о котором он по всем внешним признакам должен был бы говорить. Наиболее характерное проявление такой инверсии – манифестарный для Горенко цикл «Песни мертвых детей». Его название – явная аллюзия на название вокального цикла композитора Густава Малера «Песни о мертвых детях». Получается своего рода «подхват» Малера, но написанный от лица персонажей его цикла,  которые оплаканы в ставших основой для этих песен стихотворениях Фридриха Рюккерта. Инверсия продолжается в первой же строке первого стихотворения цикла Горенко: «Ты деревянная дева – вместо спины корабль...»: персонажем становится не парусник с женской фигурой на носу, но сама эта фигура, «приложением» к которой становится судно, намного превышающее ее по размерам.

Синтезом этих стратегий является постоянное стремление Горенко перетолковать всю культуру, воспринимаемую как сквозная единая традиция, от имени объектов чужого мифотворчества, взбунтовавшихся против его субъектов, наделенных идеологией, положением в обществе, борющихся за свои – известные им – права. Этот мотив присутствовал, например, и у раннего Маяковского («...И вдруг / все вещи / кинулись, / раздирая голос, / скидывать лохмотья изношенных имен» – трагедия «Владимир Маяковский»), но был заслонен в его творчестве как раз позой «проклятого поэта».

                  Мама
                  Мама
      только бы не стать феминисткой!
      Мама не стать нацменьшинством фашистом
      пасторской самкой взрослой женщиной турком
      лучше пожарником мертвым ребенком постмодернистом
      только не старостой не багрицким не партизаном


Героиня соглашается стать «мертвым ребенком» – пионеркой Валей, умирающей в поэме Эдуарда Багрицкого «Смерть пионерки», – но только не самим ее автором-неоромантиком.

Сама Горенко, насколько можно судить, воспринимала такую позицию как нехарактерную для русской литературы. Во всяком случае, по свидетельству Михаила Вайскопфа, Горенко была склонна говорить, что она «поэт не столько русский, сколько пишущий по-русски израильский». При формировании своей поэтики Горенко в самом деле учитывала контекст ивритской словесности (что далеко не всегда свойственно русским поэтам Израиля). Тонкость, однако, в том, что ее стихотворения не по поэтике, а по общему типу письма легко вписываются в пространство написанных по-русски произведений ее сверстников и людей несколькими годами младше нее в России и странах Запада: Ирины Шостаковской, Ники Скандиаки, Анны Глазовой, Евгении Лавут, Станислава Львовского, Александра Анашевича, до некоторой степени – Алины Витухновской; в Израиле ее ближайшим «литературным родственником» была Гали-Дана Зингер, творчество которой вызывало у Горенко явный интерес. Горенко переводила с иврита  свою «сестру по разуму» Йону Волах (1944–1985), радикальную контркультурную поэтессу и рок-барда, как и Горенко, биографически связанную с Молдавией. В стихах Горенко второй половины 1990-х заметно влияние Волах, от интереса к аграмматизмам и слиянию слов (ср. у Горенко: «все что звалося сердцумило / теперь зовется обылом») до деконструкции традиционного гендерного самоопределения в поэзии: ср., например, строку «что до жизни то оказалась женской» («Белая пыльная малина как просто так…»), издевательски переосмысливающую риторику хрестоматийного стихотворения Бродского «Я входил вместо дикого зверя в клетку…» (1980): «Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной…». Есть в ее зрелых стихах цитаты и из других ивритских поэтов.

Это совпадение объясняется легко: поэзия «поколения 1990-х» вырастала на скрещении двух историко-культурных традиций – российской неподцензурной поэзии 1960—80-х годов и европейской интеллектуальной – поздней модернистской и постмодернистской – литературы, во многих случаях ее влияние доходило через англоязычную интеллектуальную рок-поэзию. Творчество Горенко возникло на пересечении влияний, относящихся именно к этим двух общим традициям: ленинградского андеграунда и ивритского авангарда 1960—80-х. В юности Анна некоторое время жила в Ленинграде и, судя по известным строкам из раннего стихотворения «Я любая справа или слева / у ворот прекрасного Сайгона», «тусовалась» в популярном в те годы богемно-андеграундном кафе, имевшем жаргонное обозначение «Сайгон» (существует большой том статей и воспоминаний «Сумерки Сайгона», объясняющий долговременное культурное значение этого, на поверхностный взгляд, сугубо маргинального заведения общепита), и, вероятно, завязала контакты в кругах петербургской неофициальной культуры. Во всяком случае, в ее стихах отзываются и интонации, и общие эстетические принципы петербургского андеграунда: склонность к метафорам, основанным на архаических и модернистских мифах; плотная, многоуровневая «вязь» культурных отсылок; сочетание контркультурности и эпатажа – с установкой на общую сложность.

Как описать особое место Горенко в поэзии поколения 1990-х? Несомненно, из ее стихотворений очевидны и большой талант, и человеческая значительность автора, а всякий масштабный талант, безусловно, уникален. Но можно ли определить ее неповторимый вклад в русскую поэзию содержательно? Мне кажется, да. Горенко смогла превратить деконструкцию модернистского мифа об одиноком героическом поэте в сотворение нового мифа, центральной фигурой которого становится уже не сам поэт, но собеседник или персонаж видения – тот или та, к кому обращается или о ком говорит умаляющий себя и отстраняющийся от себя повествователь. О методах, с помощью которых Горенко превращает локальные метафоры в мифы, подробно писал Евгений Сошкин (см. также его книгу «Горенко и Мандельштам» – М., 2005). Вкратце можно сказать, что Горенко создала поэтику «младшего», или деконструированного мифа, который сама осознавала как неотъемлемый элемент и как собственный, сделанный ею шаг в развитии сразу двух культурных традиций – русской и израильской.


ЧИТАЕМ ВНИМАТЕЛЬНО
* * *

В день торжества электросвета
в час накренившегося лета
мне снится город заповедный
весь набережный весь подлёдный
из ночи плотной непроглядной
где выпросталась дверь парадной
мне снишься ты в дожде и стуже
в ознобе в бедности и хуже
но всякий раз в густом покое
когда ни словом ни рукою
ни силой воли ни досадой
ответного не вырвать взгляда


* * *

                Д. З.

Отступление тьмы на поворот за Латрун
          наоборот повтори
наступление тьмы за поворот на Латрун
отворот рукава возверни на один оборот
          осмотрев
кожа скучнеет к утру
Я
всё объясню и пойму
ветром
неверным
относит
скользким авто
на невьюжную тьму
и тем самым зеленые косы
позволяет моей голове
так меня насовсем и отпросит
вниз катиться у теплой земли в рукаве.


* * *

Одноместный самолетик прыгает через заборчик
Двухместный самолетик прыгает через заборчик
Трехместный самолетик поганка не хочет прыгать
                                                  и ему ставим клизму
                                                                      и
Трехместный самолетик прыгает через заборчик
а следом и складной кораблик
с тыщеместной двухсалонной древнегреческой галерой
и уже потом, тихонько – паровозик
только с местом для пилота и трамвайною подножкой.

      Паровозик
      улетает в небеса
      ветер треплет ювелиру волоса –
      паровозик обгоняет стайка вшей
      понемножку напевая о любви
      Ювелира полицейский не слови...

      Шпалы и холмы родной земли
      не видны уже
      На подножке пляшет ювелира
      длинная нога
      Гагауз же он машиной управляет
      жмет педаль не отнимая сапога

      В сумерках к большой воде Босфора
      гагауз подлил своей слезы
      степь свою покинул я с позором
      купоросом не обрызнувши лозы!
      Ювелир блевал в пролив и пукал
      крепко-крепко поручень держал
      я не Байрон со стыдом он думал
      гагаузов я не отстоял

      ...Гагауз крещен был Константином
      ювелира звали просто Джеф
      они покинули родную степь
      смущенные войны картиной
      и в Палестину паровозик воздушный направляет бег.



НАБЛЮДАТЕЛЬНЫЙ ПУНКТ

              Я думал, что сердце из камня.

                          И. Анненский


1

смотри какой бетон какие однако стены
бетонные смотри и это он и здесь мы будем жить
смотри какое небо какие однако стены
небесные смотри смотри
какие сбылись
надежды и вышивки украшают кожу

2

два человека ворона и грач
в ногу по полю идут

волоча за собою калач
утешительный труд

тихо надену и я сапоги
чтобы за ними идти

их межи и зги
обирать по пути –

зрению на зиму
впрок.

3

как запястье гимназистки
манит радужная смерть
над головою стелет жесть
и
вместо корпии записки
о сирени

4

не жестче воздуха казалась мне земля
но слаще света ближе
пригляднее дышать и глаз не режет
и было горло розовых корней
знакомым другом
и ты был я –
казался мне собою
и свист Тарковского не остывал от слуха
не гасла чайная луна

5

полотенце сложив оттого оттого говорю я свист
удочек лишена идет дорога одна
и выхода нет не иначе говорить ее и нести
за спиной полотенце и сложенный лист на груди

оттого оттого треугольный пугает голос и речь
отлетает вроде души бочком и на небо
оттого оттого мертвое тело голоса тянется вдоль кювета
как специальный фильм переходящий в сон

ничего говорю я что платье чужой кафтан самое холодное лето
в январе случится лето и того холоднее
в феврале тоже но время суток другое
холодное лето зимы

6

так посмотри еще каких слогов лишил зрачок
и небу отказал в каких виденьях
и арки букв раскачивает зренье
не для тебя тебя
попробуй А деревянное на угол рта не будет тебе мало
          О утешало бы но, вот, его сметало и отнесло и унесло от нас
так посмотри
на бедные дощечки
стружки
надсадный ржавый воздух
страшный гвоздик
не улетают более деревья
не оставляют места слову рта и пару
и листья никогда не знают меры
холодное лето сменяет жаркое лето
а всё петербурга не видно не видно за вывесками не видно
каких слогов произнесенья улиц лишил себя а
алюминиевое горло гортань одними губами
несколькими выжившими словами падежной рифмой
не убедить себя полюбить друг друга
.........................................................
пойдем-ка на высоту где проще присмотреть
где чтение

7

строгий ошейник вчерашний сапог утро прощай
я никогда не знал чем заканчивался рассвет
начинался последний раз вышел весь чай
сигареты улетели на юг стреляй вслед бесполезно

          ________

где вернутся они на свет огня и уснут на моей руке
вечным сном бабочки мальборо спи поспи
не дыши во сне неприлично
если спи не дыши во сне
на моем пальто и скамейка и два дерева и крючок
осень
сигарета идет на свист но не утром
утром заползает под прилавок от света
не то вечером
окстись не соберешь ее теплом
пепел ее кокон но оттуда
выпрастывается грязная посуда

          ________

      белой копейкой дешевый ток родина, пли!
      я всегда забывал где берут закат
      нанизывают сигареты на ветку по три
      ночь принес темноту на иголках и снова мир



* * *

просыпайся умерли ночью поэты все-все
в подвале больницы они занимают три полки большие
одни опухли ужасно,
усохли другие
а один так воняет санитары и те
намекают друг другу на это

одевайся посмотрим
только приговых тех шестнадцать
айги еще не считали
их вставные зубы раздают слепым детишкам
для еврейского карнавала

или, знаешь, пожалуй, останемся дома
говорят, там пожарники и милиция
я боюсь милиции
ты боишься пожарников
Наталья боится волков
останемся пить лимонад
вспоминая
как ходили поэты на парад – трум-пум-пум!! пиу!


* * *

Не правда ли ты хорошо помнишь солнечные дни и свои детские мечты.
Твои детские мечты так напоминают мои детские мечты так напоминают нашу общую действительность –
ты живешь на краю неба и я на краю земли и между нами ходит автобус,
но вот задумано было – трамвай, и покуда не будет трамвая, мы никуда не поедем.
Не правда ли ты также ясно можешь сочинить меня как я могла бы жить
если бы мир был бы устойчивее а жизнь не была бы такой бесконечно длинной.
Не правда ли ты дождешься зимы и ее подобия погоды и мы будем глядеть
я на твой почерк и ты на мой голос как если бы принц решил бы не целовать
спящую красавицу пока сама не проснется.
И ты знаешь что есть физическая боль
                                    белая ночь
                                    ветер пустыни
                                    грамматический разбор словосочетаний
а я всё это видела своими глазами одновременно.


СЕВЕРЪЮГ

          Любовь есть ночь: Бог не видит любящих.

                          Сартр


Мы жили в раю мы не знали что делать с собой
свет возле окон боялся войти как живой
Между воды нам вложили пластинку сухих
на четырех цеппелинах лежащих небес
Звезды за городом резали взвившийся лес
пение леса летело на ломтики крыш
В наших краях время темнее слюды
здесь же в раю зима и бела и темна
и между нами свобода стоит как стена
Жили в раю увернувшись от медной иглы
бедной войны и торговли и воли слепой
Выйдешь – прохожие все влюблены или злы
Только воротишься – и затомишься собой

холуй трясется ложи блещут
и мачта гнется и скрипит
и я лицом в чужие вещи
от удивления визжит


съев ломтик меда лучше смыться
не то поймают и простят
нет я не сможет возвратиться
в заветный край простых цитат


всё что звалося сердцумило
теперь зовется обылом
твоя чернильница остыла
луна сгорела под столом


Измывайся как прежде и каменный рай и литой
изводи своей смрадной
нетрудной своей красотой

и коростошный клюв грифонов с монет и ворот
щедро вскармливай слизью и бронзовый слизывай пот

то куда ты попала есть райский навязчивый сад
высоко это север а здесь не едят и не спят

          кто о достоинстве и равенстве накажет
          кто вынет лести коготок из горла твоего
          рот аккуратно запаяй и шторы опусти
          приди к себе а там сидит письмо
          Тереза я тебя люблю но знай что кровь твоя сладка
          рот аккуратно запаяй и шторы опусти
          моя любовь повсюду здесь но кровь твоя сладка сладка


В южном раю среди статуй одетых под снег
странствуй одна в изобилии дареных нег
чтобы уснуть ты обязана что-нибудь съесть
на четырех цеппелинах витает небесная честь.


* * *

она спит Успевай смотреть:
она тепла теплее еще теплее
Помнишь того мертвеца и его ладони –
он, кажется, отогревал цыплят,
помнишь сказку о Як Цидрони?
Дана Зингер помнит. Я помню зловещий сад
Даны Зингер. Однако вернемся к ней –
она спит и во сне намного теплей:

она спит доступно всякому ясно
посмотри! это лестно это страстно напрасно
она спит на шести языках
так спят цветы в гобеленах
так растекается по мостовой в лучах
                                                  мечущегося солнца
                                                  невидный пар
сбитой собаки
                              Этот недолгий жар
требует многих жертв – успевай смотреть
поспеши страдать Тихо кричи Соплю
размазывай за ухо, сядь и скажи: люблю
как говорят о покойнике:

                                        он любил
на лестничной клетке ждал неумело пил
распевал себе биографию как псалом
не снимая имени спал и она при нем
в настоящих чулках и эскимо в руке

а у нас ни облачка в небе ни Бога на потолке

– Ночь занимается со всех семи углов
кораблика сорокового года
на чайной ложечке он вынес свой улов
трофейную вишневую свободу

А ночь так мякотна почти готова течь
у лампочки фальцетом пляшет смерть
заманивая моль повыше к свету
нет у поэзии ни головы ни плеч
не приласкать и не призвать к ответу
ни толком рассмотреть

Бессмысленна, светло и далеко
гори среди деревьев запятая
льет на цветы пустое молоко
ночная птица песенки глотает
о, если бы и мне покинуть сетку вен
соломинкой пытать потемки
отбрасывать и дым и тень
как прядь с лица снимать как бусы с елки

когда бы что-нибудь звалось любовь
но уходя он переклеил слово
и птицы прячутся ко мне от зноя в кровь
и пьют ее и умолкают снова


* * *

делили кольца и менялись именами
видали черных с желтым птиц

...думал в аптеку схожу где в колесах усатые белки
об изумрудные зерна резцы притупили
но мусульмане щедры целлофановой пылью...

а ветер приносил нам пчел с мышами и голоса столиц
и голосами града до колен квартиру занесло
и пчелы ели ржавое тепло

и теплую еще живую снедь нам подавали люди на шестах
а холодно и сон не мог согреть

_____

моя самая маленькая птичка
                                                  носик невидимый
так любит розы
она сама

_____

декабрь уж полон ясный сад гуляет пением тяжелым
газель несет большое горло
любовь
выходит на парад

_____

море ласточкино гнездо крабы величиной с ладонь или удостоверение личности
я
несколько раз море падало в окно
плоская вода
а если это любовь
а тот кто видел нас с тобою
он умер

_____

он умер забывая нас
а под землей гуляет газ
согрет зимою
он обернувшись нас с тобою
увидел забывая нас

_____

а мыши ели мед со стен
и дом
остался позади сейчас когда холодно это жарко
ГДЕ
Хоть что-нибудь

_____

ты

_____

цитата

_____

еще цитата

_____

еще цитата еще повторяй это слово наборщик


* * *

                  В. Тарасову

Ловил себя и был уличен
Будучи уличен шептал спокойно
Я согласен я плох и хорош я такой никакой говорящий ложь
С меня не возьмешь
Я бисексуален да и вообще никогда не хотел и меня никто
И конечно когда не ты меня бы ни было не за что

Я сам не знаю зачем сиял тебе нимфеей в телефонной трубке
Пневматическими цветами

Почему желая прослыть мирным
Стал подло покорным
И я раскрасил себя пометом белым и черным
Незаметно у твоей парадной стоял сам себя два с половиной часа выжидал
Успел похавать пирожных
Рядом мент наркоман и двойной агент все красивее нас
Да не был я вовсе женщиной но видел не раз
Правда видел не раз
Хочешь я стану как эта тетя
Ради тебя сейчас?
А я ворую слова они липнут ко мне
Как рахат-лукум лукавы к рукам
Я как турецкий мальчик плоско ложусь на дне в парy парилен в крови в порошке ислам.
(Убедись у меня на каждой руке как у Сына Божьего – срам)

Я вымогатель и мародер PhD моральных наук
Я шантажирую сам себя тем что если а вдруг
Я юродив циничен мертв
Я обменяю душу на восемнадцать глаз
Вот я загляну тебе в рот
И – съем словарный запас

И что бы ни было, знаешь, я – жадно и зло,
А ведь раньше нежно умел,
Прежде бы тело само легло
Но я любил и не смел
Я прекрасных слов не жалел ковал я увидел тысячу снов
Я на боку углем рисовал сам на себе любовь.

Я успел привыкнуть жить не боясь света и темноты
Теперь ты прав я уже никто, по крайней мере не ты.

Эксперты

Участники

Вероника Соболенко поэт
Тюмень
Родилась в 1999 г. в Ишиме, училась в Jiangsu University. Живёт в Тюмени. Лонг-лист Премии Аркадия Драгомощенко (2020), тексты публиковались на сайте премии.
подробнее


Егана Джаббарова поэт, критик, филолог
Екатеринбург
Родилась в 1992 году в Екатеринбурге. Окончила филологический факультет УрГУ, кандидат филологических наук. Преподаёт русский как иностранный. Печаталась в журналах «Ф-письмо», «Новый мир», «Знамя», «Вещь», «Гвидеон», «Урал» на портале syg.ma и др. Лауреат премии «Поэтический дебют» журнала «Новая Юность» (2016). Лонг- и шорт-лист премии Аркадия Драгомощенко (2017, 2019). Автор книг «Босфор» (2015) и «Поза Ромберга» (2017). Живёт в Екатеринбурге.
подробнее

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service