Страны и регионы

Это человек, который стоит среди других людей как штык. Он стоит на своей горе, на своем плато, на своей ступеньке. Поэт – это человек, которому не нужно для того, чтобы быть, ни литературное окружение, ни какая-то поддержка друг друга. Он всегда находится в гуще жизни. Поэт сегодня отдает себе отчет, что его голос будет звучать в какофонии с действительностью.

От концепции поэта как арены борьбы тех или иных (психических, мифологических, языковых) сил: «во мне рвалось и пело» — Воденников возвращается к классическому представлению о поэте как субъекте индивидуального высказывания: «я теперь пою и рвусь». Этот возврат осуществляется путем вычитания из собственной поэзии всего внеположного по происхождению. Оставшиеся слова — да, жалкие, безликие; оставшиеся переживания — да, жалкие, тривиальные; зато они ничьи — и потому принадлежат лично и непосредственно автору. Коль скоро концептуализм открыл исчерпаемость любого художественного языка, резерв художественности приходится, по Воденникову, искать в предельно немаркированных средствах. Поэзия должна стать тем самым ковбоем из анекдота, которого зовут Неуловимый Джо потому, что никто его не ловит, ибо он никому не нужен: ведь всякого, кого концептуализм ловит, он непременно поймает.



Если говорить о специфически воденниковском варианте «эстетики самодоноса», то она больше всего напоминает античную трагедию, где есть протагонист и есть хор. <…> Тут есть важное качество. Это не трагедия поэта, а жизнь человека, пишущего стихи. Главным оказывается не метафизическая выделенность поэта как особого статуса, а соединение разделенных аспектов личности - публичных выступлений, любви, сочинительства, неврастении. Персонаж стихотворения ощущает, что он, как взрослый человек, не имеет морального права быть жертвой за всех, за весь этот хор - его долг иной: сообщить о своей уникальности, болезненности и вообще о своем существовании. Получается, что Воденников отстаивает реальность, уникальность и недостаточность человеческой жизни, которую, однако, надо продолжать и развивать, какой бы хрупкой она ни была.



В сущности, Воденников работает в проблематике так называемого традиционного русского стиха, в нынешнем состоянии своем — глубоко обращенного к романтической традиции. И неудивительно, что эстетика его текстов направлена в сторону максимально возможного в нынешних языковых условиях приближения к традиционной форме: свободно экспериментируя в самых широких рамках, он работает на ее органическое обновление, подтверждая слова Марины Цветаевой: «Обольщусь сутью, форма сама придет». Суть же — согласно самому Воденникову — в том, что он «несет себя — как вывих, как припадок (два соболя + соловей — внутри)». Иначе, со-боль, соотносящаяся все с теми же двумя «Ты» + традиционный символ поэта.