Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
Россия

Страны и регионы

Москва

Глеб Морев напечатать
  предыдущий текст  .  Глеб Морев  .  следующий текст  
После глянца
Медиа 90-х: историко-юбилейные заметки

        Девяностые годы, в начале которых был основан журнал [«НЛО»], отмечающий сегодня уникальный для постсоветских некоммерческих медиа юбилей — выпуск пятидесятого номера, не были временем интеллектуальной периодики. Иными словами — российская интеллектуальная пресса (я имею в виду по преимуществу прессу журнальную), возникшая в первой половине 1990-х, не стала той смысловой компонентой эпохи, которая, давая имя тому или иному отрезку исторического времени, безусловно доминирует в его культурном пространстве.
        Сказанное никак не преуменьшает роли изданий, без которых культурный ландшафт 1990-х, да и сегодняшний, уже непредставим — «Нового литературного обозрения», «Минувшего», «De visu», «Художественного журнала», «Логоса», — но, как мне представляется, встраивает эти проекты в тот отличный от привычного нам цехового контекст, в котором поименованным журнальным предприятиям (и альманаху) пришлось провести почти десятилетие. Мне уже случалось (правда, применительно лишь к петербургской ситуации) локализовывать «новые критические медиа» (НКМ1 в этом социокультурном контексте; повторюсь: девяностые были проведены ими «на фоне глянца» 2.
        Коммерческие, так называемые «глянцевые», ежемесячники, а вместе с ними и, конечно, прежде них («прежде всего») ежедневная буржуазно-либеральная пресса были тем полигоном, на котором реализовывались наиболее влиятельные культурные стратегии, создавались «долгоиграющие» репутации и возникали самые громкие имена эпохи девяностых. «Коммерсантъ-Daily», «Независимая газета», «Сегодня», «Русский телеграф» и соответствующие культурные полосы этих газет в разные годы их существования («Культура», «Искусство» и «Общество») для нынешней культурной элиты и просто публики значат многое. Слишком многое для обычной газетной полосы с ее анекдотически кратким существованьем.
        Родившаяся в период российского капиталистического sturm und drang'a и, казалось бы, утопическая идея буржуазной «газеты долженствования», с фундаментальным, вызывающе недоступным для большей части читателей отделом культуры, принадлежавшая Александру Тимофеевскому 3, неожиданно оказалась во всех смыслах богатой. Плодом этой инновационной для России «имиджевой идеологии» стали отделы культуры «Коммерсанта-Daily» и «Сегодня», сотрудники которых рекрутировались из прежде совершенно чуждой масс-медиа среды московских и петербургских гуманитариев, чьей высокой квалификации и писательскому таланту соответствовало в газете столь же высокое денежное вознаграждение. Уникальная для России ситуация конвертации символического капитала в экономический не только позволила привлечь в буржуазные масс-медиа лучших аналитиков и писателей по вопросам культуры, но и способствовала резкому повышению статуса газетного автора/текста в обществе.
        Совершенно закономерным следствием роста престижа медиа и той роли, которую высококвалифицированная («качественная» 4) массовая пресса стала играть в культурном процессе к середине 1990-х годов, стала выдвинутая тем же Тимофеевским (чью роль в культурной политике прошедшего десятилетия трудно переоценить 5) и шумно поддержанная ангажированной медийной публикой идея об общем переходе актуального художественного и, в первую очередь, литературного процесса в область масс-медиа. Если Тимофеевский, полемически заостряя, но в то же время аккуратно подбирая определения, утверждал, что «самым крупным после Венедикта Ерофеева явлением русской культурной жизни последнего десятилетия, а может быть, даже двадцатилетия является [колумнист «Коммерсанта»] Максим Соколов», то Вячеслав Курицын со свойственной апроприаторам безудержностью просто именовал уже лучшим русским писателем то ресторанного критика того же «Коммерсанта» Дарью Цивину, то другого талантливого журналиста, чью фамилию я, к сожалению, запамятовал... 6
        Все эти номинации отражали, однако, реальную динамику литературной системы, эксплицированную еще Тыняновым: переместившись из культурной периферии в центр, газетный текст действительно стал в 1990-е литературным фактом. Резонантное пространство газетной публикации было несравненно обширнее того, что могло предложить любое из «специальных» изданий, чьими потенциальными авторами, при других условиях, являлись, в сущности, многие из лучших газетных перьев (кстати сказать, эпизодически публиковавшиеся и в НКМ типа «НЛО», «ХЖ» или других цеховых изданий, которые по понятным причинам также не могли соперничать с газетой ни по части тиражей, ни по части гонораров). На газетных страницах проговаривались существеннейшие для современной культуры вещи, и сами авторы с большим или меньшим основанием ощущали свои статьи не как сиюминутный информационный отклик на то или иное событие, но как тексты, заслуживающие лучшей, нежели уготована газетному листку, участи — недаром многие потрудились собрать свои газетные публикации в книги («Террористический натурализм» Екатерины Деготь, «Жестокость и хирургия» Модеста Колерова, «Журналистика» Вячеслава Курицына, «Литературное сегодня» Андрея Немзера, «Поэтические воззрения россиян на историю» Максима Соколова, «День» Татьяны Толстой) 7. Сказанное на страницах «Коммерсанта» или «Сегодня» было гораздо важнее для актуальной культуры нежели беллетристика «Нового мира». Чуткие авторы 1970-х осваивали новые культурные пространства — в «Коммерсанте» печаталась Петрушевская, в журнале «Playboy» — Битов. Поэтесса Вера Павлова могла сколь угодно долго оббивать пороги редакций толстых журналов и даже печататься в них, пока умело срежиссированная публикация в «Сегодня» в одночасье не сделала ее имя известным. Новые медийные «глянцевые» проекты становились материалом для остроумной культурологической рефлексии (вроде статьи Екатерины Деготь о журнале «Птюч»), и к концу 1990-х читательское внимание к ним переросло в аналитическое, знаменуя окончательное оформление «глянца» как культурного феномена (см. ценную подборку материалов по «идеологии и эстетике глянца» в «НЛО» № 33, 1998).
        Понятно, что беспрецедентная ситуация расцвета критического интеллектуализма в масс-медиа (и по их поводу) могла сохраняться лишь до той поры, пока идея «газеты долженствования» и «культуры» как «слагаемого престижа» не потеряет привлекательности для инвесторов или владельцев СМИ. Будучи, казалось бы, с успехом реализованной на практике, такая идея — и в этом заключалась парадоксальность медийной ситуации 1990-х — входила в непримиримое противоречие с прагматикой газетного текста как относящегося к арсеналу средств массовой информации. В терминах классической лотмановской работы — структура текста конфликтовала здесь со структурой аудитории, нарушая сам механизм коммуникации. Целевая бизнес-аудитория буржуазных «газет влияния», подобных «Коммерсанту» или «Сегодня», вне всякого сомнения, не обладала необходимой для сколько-нибудь полноценного коммуникативного акта общей с авторами этих газет культурной памятью, способной декодировать их сообщения, неизменно рассчитанные на иную, сугубо маргинальную для данных изданий, аудиторию. Газетный текст, приобретший статус литературного факта, и строился по законам текста художественного, опираясь на изысканные подтексты и элитарные аллюзии (ярчайший тому пример — поэтика полосы «Искусство» в газете «Сегодня»), и, таким образом, «рассекал аудиторию на две группы: крайне малочисленную, которой текст был понятен и интимно знаком, и основную массу читателей, которые <...> расшифровать его не могли» 8. Нетрудно предположить, что к этой основной массе принадлежали и владельцы изданий.
        Кажется, первым не выдержал Владимир Гусинский, упразднивший осенью 1996 г. в своей газете «Сегодня» отдел «Искусство» — самый, пожалуй, стильный и одновременно безоглядно герметичный для постороннего взгляда медиа-проект 1990-х, курировавшийся Борисом Кузьминским. (Значение полосы «Искусство» особенно отчетливо виделось, как водится, на расстоянии — будучи ее регулярным и пристрастным читателем в Иерусалиме, я был шокирован не только вандальской реформой газеты, но и отсутствием какой-либо адекватной, с моей точки зрения, реакции на нее в «культурных» российских СМИ. Гибель «Сегодня» сопровождалась поистине гробовым молчанием. Впрочем, и наш с Александром Гольдштейном диалог, посвященный памяти полосы «Искусство», не дошел до русской печати — уже израильской, по тем же, что и, возможно, в России, независящим от нас обстоятельствам.)
        Последовавшие вскоре перемены в редакционной политике «Коммерсанта» привели в начале 1997 г. к уходу части сотрудников газеты в новооснованный «Русский телеграф», которому, несмотря на ближайшее участие Александра Тимофеевского и других блестящих авторов, не удалось стать достаточно цельным предприятием — соединив на одной полосе несовместимых авторов «Коммерсанта», «Сегодня» и «Независимой газеты», «Телеграф» сильно грешил стилистической невнятицей.
        От великого до смешного, как известно, недалеко. После финансового кризиса 1998 г., положившего конец существованию «Русского телеграфа» 9, прибежищем сторонников идеи синтеза культуры и коммерции стал на какое-то время (весна—лето 1999 г.) журнал «Вояж» — рекламно-развлекательное издание для новых русских туристов. Но под редакцией Тимофеевского «Вояж», с явившимися в нем вдруг яркими текстами Татьяны Толстой, Аркадия Ипполитова, Максима Соколова, Михаила Брашинского, Вячеслава Курицына и Дуни Смирновой, расписывавших прелести знакомой им заграницы, смотрелся как-то странно, поневоле напоминая историку литературы (mutatis mutandis) другой узкопрофильный журнал — издание Отдела управления Петроградского совдепа «Красный милиционер», куда в 1920—1921 гг., в недолгую пору редакторства Александра Беленсона, приходили за гонорарами Блок, Ремизов, Мандельштам, Грин, Чуковский и Андрей Белый. Последнему, правда, пришлось выступить с полосной статьей на тему «Красный милиционер и культура». Так или иначе, но портрет Филиппа Киркорова на обложке «Вояжа» мало соотносился с симпатичной идеей фундаментальной культуры, необходимой всякому «уважающему себя» буржуазному изданию, — скорее, он убедительно символизировал ее крах.
        Уместен ли наш, на первый взгляд посторонний юбилейному номеру «НЛО» и по необходимости беглый анализ на страницах журнала, чей авторитет в культурном сообществе, стремительно приобретенный в 1992—1993 гг., лишь упрочился за минувшее десятилетие? Мне представляется, что уместен, и не столько оттого, что напрямую касается того исторического и культурного фона, на котором или даже вопреки которому этот авторитет зарабатывался, сколько благодаря нынешнему положению НКМ и их будущности.
        2000-й и нынешний годы, отмеченные резким снижением качества и количества посвященных культуре материалов в массовой прессе России, демонстрируют новое, принципиально иное, нежели в 1990-е, положение вещей в области медиа и новые персональные стратегии в среде связанных с медиа интеллектуалов. Я позволю себе в качестве примера указать на активность двух знаковых для эпохи 1990-х гг. персонажей — того же Александра Тимофеевского и Екатерины Деготь. Фактическому уходу с обновившейся культурной сцены ради вполне анонимного идеологического обслуживания власти в первом случае во втором соответствует иной уход — в академический дискурс (выдающаяся, на мой взгляд, «История русского искусства XX века»), некоммерческие медиа («Логос», «Новая Русская Книга») и даже в «новый самиздат» (вроде петербургского «журнала реального искусства» «Максимка» 10).
        Очевидно, что значение и востребованность НКМ как свободной от коммерческих игр и заигрываний площадки для неангажированной критической рефлексии интеллектуалов за последние два года резко возросли, чему свидетельством — реанимация притормозивших было свой выход «Художественного журнала» и «Логоса» 11, появление «Новой Русской Книги», «Максимки», «Ра/КУРС'а» (СПб.) и «Комода» (Екатеринбург). Не стоит, в конце концов, забывать, что издания, посвященные проблемам культуры и актуальному художественному — в широком смысле — процессу, по-прежнему восполняют в России дефицит независимых от государства общественных и культурных институций и интеллектуальное сообщество, становясь вкладчиком и/или читателем НКМ, сознательно делегирует им право быть его подлинным взглядом и голосом.


Новое литературное обозрение, 2001, № 50
[1] - Назовем их так: отличительным признаком упомянутых изданий был приоритет разножанровых метатекстов над собственно текстами — даже публикации неизменно сопровождаемых тем или иным интерпретативным материалом стихов или прозы в «НЛО» не выглядят исключением, пусть и подтверждающим правило.
[2] - См.: Морев Глеб. На фоне глянца // Неофициальная столица. Гид, каких не было. [СПб.]: GIF, 2000. С. 25-26; также в «Русском Журнале»: http://old.russ.ru/krug/20000424_morev.html
[3] - См. его интервью: Александр Тимофеевский: у интеллигенции снова появилась героическая задача // Сегодня. 1995. 3 ноября. С. 10.
[4] - Используя термин Ивана Засурского (см.: Засурский Иван. Масс-медиа второй республики. М.: Издательство Московского университета, 1999. Passim).
[5] - Первый, покамест игровой, подход к теме см.: Москвина Т.В. А. А. Тимофеевский и русская жизнь 1970—1990-х годов // Искусство кино. 1995. № 1. С. 59—61.
[6] - Простая же констатация реальной позиции, занимаемой сотрудником культурной прессы, наоборот, вызывала неадекватную реакцию: когда, прочитав некомпетентную чепуху, выданную в «Сегодня» за рецензию на книгу автора, чьим творчеством я занимался, я, в свою очередь рецензируя в специальной печати ту же книгу, вынужден был на этот некомпетентный отзыв указать, избегая по соображениям гуманности называть имя его автора (до прихода в газету бывшего хорошим филологом) и ограничившись упоминанием «газетного обозревателя "Сегодня"», — авторское честолюбие известного журналиста, не вынесшего анонимности, оскорбительной для его писательской идентичности, было уязвлено столь сильно, что в ответ я получил не одну порцию абсолютно немотивированной печатной ругани.
[7] - Нельзя не посетовать, что этого (все еще) не сделали Роман Должанский, Павел Гершензон, Аркадий Ипполитов, Ольга Кабанова, Петр Поспелов, Григорий Ревзин, Александр Тимофеевский, Михаил Трофименков. Отдельно необходимо упомянуть только что вышедшее посмертное издание статей Сергея Добротворского «Кино на ощупь».
[8] - Лотман Ю.М. Текст и структура аудитории // Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн: Aleksandrа, 1992. Т. 1. С. 165.
[9] - Прослеживая судьбу проектов, в разное время призванных реализовать разработанную Тимофеевским для «Коммерсанта-Daily» концепцию «респектабельной толстой газеты», Иван Засурский не без иронии замечает: «В результате среди московской интеллигенции становится модным убеждение, что в России всегда была (и есть) только одна хорошая газета — у которой раз в два года меняются спонсоры и логотип. Правда, каждый раз с подозрительным постоянством эти респектабельные издания не могут найти удачную с коммерческой точки зрения формулу, которая бы уменьшила их зависимость от инвесторов» (Масс-медиа второй республики. С. 172, курсив автора).
[10] - См., например, интервью Деготь в последнем пока, 6-м номере «Максимки» (СПб., 2001), доступное и в электронной версии журнала: www.guelman.ru/maksimka/. Замечу, что само существование подобного рода демонстративно «бедных», естественно, безгонорарных, но в то же время весьма авторитетных интеллектуальных изданий в 1990-е годы трудно себе представить. Особенно если вспомнить образец предкризисного «культурно-глянцевого» медиа-творчества — кружковой журнал «На посту» (1998), сочетавший РАППовскую прямолинейность, сдобренную постмодернистской иронией, и псевдоконструктивистский дизайн с российскими консьюмеристскими гримасами вроде рекламы золотых слитков.
[11] - Из двух московских «Логосов» я имею в виду издающийся иждивением Модеста Колерова под редакцией Валерия Анашвили.
  предыдущий текст  .  Глеб Морев  .  следующий текст  

Все персоналии

Фото: Василий Должанский, 2008 филолог, литературтрегер, редактор
Москва
Литературовед, редактор, литературный деятель. Родился в 1968 г. в Ленинграде. Окончил философский факультет Тартуского университета. Специалист по истории русской литературы ХХ века. Был создателем и главным редактором журналов «Новая Русская Книга» и «Критическая Масса». Член редколлегии журнала «Зеркало». Член Союза писателей Санкт-Петербурга, Комитета Премии Андрея Белого, Литературной академии премии «Большая книга», Коллегии номинаторов Фонда стипендий памяти Иосифа Бродского.
...

О нём пишут

Интервью с Глебом Моревым

Интервью с Глебом Моревым

Интервью с Глебом Моревым, Александром Долгиным, Валерием Анашвили

Беседа с Глебом Моревым

Беседа с Глебом Моревым

Тексты на сайте

Интервью с Павлом Пепперштейном
Критическая Масса, 2003, № 2

Радио Свобода, 10 декабря 2006

Еженедельный журнал, № 39, 7 октября 2002

Еженедельный журнал, № 40, 11 октября 2002

О книге Ярослава Могутина "Упражнения для языка"
Зеркало, 1997, № 5-6

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service