***

на кухне падает предмет

мне кажется
что звук раздается в моей комнате
он мне очень знаком
я сразу понимаю
что происходит

аккуратно
на цыпочках
я пробираюсь на кухню
но там уже
никого
нет

Родился в Москве. Окончил Московский городской психолого-педагогический университет (диплом по лакановской школе психоанализа), учился в аспирантуре того же ВУЗа. Работал психологом, выпускающим редактором. Публикации в антологии «Знаки отличия», альманахе «То самое электричество», журнале «Воздух», альманахе «Зеркало», интернет-изданиях «Полутона», TextOnly и др. Переводил современную американскую поэзию, а также специализированную научную литературу. Лонг-лист премии «Дебют» (2007). В 2008 году выпустил первую книгу стихов «Запах полиграфии», в 2019 — сборник стихов «Слаще присутствия». Стихи переводились на английский, испанский, венгерский, словенский и польский языки. Выступает также как художественный критик; с 2008 по 2011 г. шеф-редактор интернет-проекта Gif.Ru (Информагентство «Культура»), с 2011 по 2013 гг. работал в журнале о современном искусстве «Артхроника». С 2014 по 2022 гг. – научный сотрудник музея современного искусство «Гараж». Участник рабочей группы выставочных проектов музея «Древо современного русского искусства» (2014) и «Открытые системы. Опыты художественной самоорганизации в России. 2000–2015» (2015, московская версия проекта). Автор идеи и координатор проекта «В единственном экземпляре» (2017 – 2022) в Музее современного искусства «Гараж», посвящённого книге художника, коллекцию которой он собрал для его библиотеки, а также читал лекции и по истории и теории жанра в Институте проблем современного искусства, Высшей школе экономики и др. Статьи о современном искусстве публиковались в изданиях «Артхроника», «Художественный журнал», «Искусствознание», The Garage Journal, Art Focus Now, «Время новостей», «Коммерсантъ-Weekend», The Art Newspaper Russia, «Арт-гид», GQ Russia, Harpers' Bazaar, «Диалог искусств» (ДИ), Colta.ru, Aroundart.ru и др. Начиная с 2022 года жил в Латвии, в Израиле. С 2023 года живёт и работает и Германии.

«Перевернутые под читателем строчки». После них что-то поселяется внутри. Чем-то заболеваешь, что-то начинает распадаться. Рак горла рождает новые звуки. Строчки Леденёва — прекрасное лицемерие в больнице двадцатилетних, которое я особенно ценю в новой литературе.



Поэзия Валерия Леденёва, построенная на едва уловимых намёках, кажется, лучше всего помнит своё происхождение от заданной Евгением Харитоновым матрицы. Но это Харитонов, вывернутый наизнанку, — и вывернутый, в сущности, радикальнее, чем осуществляли ту же операцию выворачивания в 1990-е гг. Ярослав Могутин, Александр Ильянен и Александр Анашевич. У Харитонова непосредственный социальный прессинг парализует в приватной сфере любую возможность прямого действия и прямого высказывания <...> Субъект стихотворений Леденёва — отчасти благодаря ясно выраженной принадлежности к определённой социокультурной группе — предстаёт нам как совершенно свободный от этого прессинга, место которого, однако, тут же заступает прессинг дискурсивный: в присутствии Беньямина и Деррида всё сколько-нибудь существенное может быть выражено только фигурой умолчания.



Уже в своем первом сборнике «Запах полиграфии», изданном в 2008 году, Валерий Леденёв приходит к формату небольших и, как правило, верлибрических текстов, своего рода маргиналий на полях интеллектуального или эротического события, разница между которыми пренебрежительно мала: размышления Эдмунда Гуссерля или философов-позитивистов воздействуют на субъекта не меньше, чем опыт знакомства и близости <...> В дальнейшем Валерий Леденёв оттачивает и совершенствует свой поэтический метод, еще больше освобождая тексты от необязательных деталей, оставляя лишь то, что необходимо для точечного касания смысла, запускающего цепочку трудноуловимых аффектов. По всей видимости, подобная техника близка как к минимализму в самом широком смысле, так и к русскоязычному поэтическому минимализму — с той лишь разницей, что Леденев, выделяя те или иные смысловые доминанты, не настаивает на картине Целого (как это делает, например, поздний Всеволод Некрасов). Подобная оптика позволяет уклониться от миметического совпадения с миром; так, например, Леденёв практически полностью выносит за скобки тему насилия, без эксплицитного выражения которой трудно представить практически все значимые примеры квир-письма, от Ярослава Могутина до Георгия Мартиросяна.