Трапезовали. Вдруг отец Феопрепий полез под стол. И залез, и сидел там среди грубо обутых ног братии. Ноги не шевелились. Тогда Феопрепий начал лазать и дергать всех снизу за рясы. По смирению своему никто не упрекнул его. Только один новоначальный инок вопросил с изумлением: «Отче! Как прикажешь понимать тебя?»

— Хочу быть как дитя, — был ответ.

Окончила филологический факультет МГУ и аспирантуру Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, преподает на кафедре словесности Высшей школы экономики. Публикуется как критик с 1990 г. (журнал "Детская литература"), как прозаик с конца 1990-х (журналы "Волга", "Постскриптум"). Автор двух книг прозы, биографии великого князя Константина Павловича, составитель сборников "Святочные рассказы" (1996) и "Пасхальные рассказы" (1998).

Есть такая старинная немецкая поговорка, описывающая основные грани женского бытия. Киндер, кюхе, кирхе. Мои пристрастия прекрасно исчерпываются этой триадой. Три К и три Л. Люблю двух моих маленьких киндеров — самых чудесных и смешных на свете детей. Люблю нашу кухню — самое уютное место в доме, сюда стекаются друзья, здесь царит наш папа, который готовит нам пиццы, заваривает таинственные чаевые смеси, и душа поет. И еще я люблю ходить в кирху, по-русски — в церковь. И писать мне интересно только про нее.

Я восхищаюсь жанровой смелостью Майи Кучерской, через столетия протянувшей руку тем, для кого монахи и священники были не только объектом поношения или восхваления, но еще и людьми — почти такими же, как мы с вами. Опорою. Писательнице послужил, конечно, Лесков, это так, но тем не менее дерзости надо было набраться изрядной, причем не только жанровой.