Страны и регионы

Те роли, которые в других искусствах исполняются разными людьми, разнесёнными в пространстве и даже во времени, — например, классический и современный композитор, исполнитель-виртуоз, преподаватель теории музыки, оркестрант, звукорежиссёр и т.д., — в поэте розданы его собственным внутренним инстанциям. Он сам себе и то, и то, и то. То же самое можно сказать и про аспекты самой работы — в других искусствах легче различить ремесло, виртуозность, озарения, артистическое мышление, классические образцы, современность и пр., а в поэзии они слиты в нечто единое и часто расплывчатое. Так, верным аналогом музея, где рядом выставлены классическое и современное искусство, или консерватории, где исполняются и Чайковский, и Кейдж, будет не библиотека, а собственная память поэта.
Из-за этой неразличённости разных инстанций в поэте он легче заблуждается на свой счёт, в нём объективно больше самообмана, меньше вменяемости. А любая коллективная работа, любая различённость, распределённость ролей эту вменяемость увеличивает. Отсюда и польза, которую поэт может получить от общения с музыкантами, художниками и пр., от участия в их деятельности, — бо́льшая внутренняя расчленённость, ясность, артикулированность. Лучше знаешь, кто и что внутри у тебя говорит — внутренний куратор или внутренний мистик. Поэт смотрит на процессы в других искусствах как на собственную психодраму.
Но как раз поэтому прямой перенос проблематики и практик невозможен — сутью работы поэта остаётся работа над собой, а не взаимодействие с другими участниками процесса — поскольку проблемы у него внутри, участники у него внутри, процесс у него внутри.

Ритм рассекает внутреннее пространство вещи, как рассекают воздух взволнованные движения. Почти каждая строчка существует в своем особом наклонении, отчего стихи становятся объемными. Состав слов сдвинут и переиначен - перетянут на свою сторону - единым ритмическим порывом, меняющим в том числе и состояние словесности. Те словосвисты и словошорохи, из которых созданы стихи Дашевского, могут сложиться (и складываются) в осмысленные фразы, но природа их остается прежней: мыслительной и импульсивной, по сути до-речевой. Стрелы дыхания, бьющие в одну цель.



По силе воздействия стихи Дашевского (проверено на публике) приближаются к чему-то почти биологически настоящему, находящемуся (увы или слава Богу?) по большей части вне ведомства литературы. К удару. К переживанию. Воссоздают его силу, вызывая благодарность знающих людей, у которых не утрачен навык поэтического чтения.