Страны и регионы

Образы (объекты), которые создаёт ("настоящее") искусство, никуда не "отсылают" и ни на что не "указывают", ибо связь этих объектов с "вне-искусственной" реальностью оказывается более плотной, чем любые "отсылки" и "указания"... Нет, естественно, отдельные образы, будучи статическими знаками чего-то, указывают на это "что-то". Но это ещё не искусство. Искусство возникает там, где знаки приводятся в таинственное движение, составляются в текст, — там, где начинается манипуляция этими знаками. Поэтому искусство акционно и перформативно по своей сути. Его нельзя созерцать (это бессмысленно) — надо в нём участвовать.

Николай Байтов, пишущий и прозу, и стихи, менее других склонен "смешивать два эти ремесла". Его поэзия, если не бояться тавтологий, — поэтическая поэзия поэта. Каждое слово и каждый слог здесь подчинены системе — зрения, произношения, мышления. Если стихотворение сюжетно, то его сюжет разворачивается как бы во времени, перпендикулярном обыденному. Иногда читатель вслед за автором входит в фотографию реальности, путешествует внутри мгновения. Иногда роль поэтического времени играют волны рефлексии.

Поэтика Байтова складывается из индивидуальных и очень различных поэтик отдельных его стихотворений. Постепенно понимаешь, что сквозной базовый принцип — именно это различие и предельная самовыраженность отдельного текста. Сложно уловить устойчивую интонацию автора, темп говорения — они очень меняются. Мы мало что можем сказать об авторе по его стихам; кроме сакраментального сталинско-булгаковского мастер, почитай, ничего. Первое открытие — да это не лирика. Второе, почти ошеломляющее, — да это и не складывается в эпос. Что же тогда? Попробуем внедриться в простую схему, а потом дополнить ее: если лирик — переживатель реальности и ценен нам цепкой фиксацией вполне общечеловеческих эмоций и реакций; если создатель эпоса — наблюдатель и дорог нам именно острым и несмещенным зрением, то Николай Байтов — преобразователь. Дальние аналоги — проза Набокова или Борхеса. Слишком сдержанно и вымышленно для лирики, слишком искажено для эпоса. Но в понятии искажения есть оттенок дурного произвола; в преобразовании угадывается некая регулярность — если не средств, то целей. Тотальной задачей является (возможно) добыча вещества поэзии из вещества жизни.



Николай Байтов — литератор одинокий. Одиноко стоящий. Так было в 80-х, когда он редактировал легендарный самиздатский альманах «Эпсилон-салон», так оно продолжается и сейчас. Одиночество Байтова закономерно — он не только оригинален и ни на кого не похож, что для художника естественно, — он ничем не жертвует ради читателя, не делает в сторону читателя ни одного шага. Читателю лишь предлагается работать вместе, пристально всматриваясь в текст, за которым — темнота и молчание. Позиция вполне безнадежная, и внешний успех Байтову не грозит. Но, вероятно, его ожидает нечто большее.