Страны и регионы

Есть в самом жанре что-то, что позволяет профессионально написанным рецензиям, даже вырванным из газетно-журнального контекста и помещенным в собрание сочинений, не превращаться в гербарий, а нести свой контекст в себе.

Рецензия — хотите вы этого или не хотите — жанр "прямого действия", сильнейший инструмент влияния на всех участников так называемого "литературного процесса", то есть на писателя, читателя, издателя.



Что же мы приобрели за 20 лет относительной свободы? Пока что не очень отрефлектированный опыт. Это ж счастье какое — работаешь в богатом еженедельнике, пишешь, как каторжный, статью в каждый номер, на втором году службы тебя вдруг вызывает на рандеву владелец издания, банкир и прочее-прочее, и говорит: "Что же это вы пишете? Вы что, продались мировому империализму? Хотите сладко жить?" В ходе беседы выясняется, что владелец вполне себе "правого", либерального издания — по убеждениям "левый", чему не мешает особняк в Люксембурге, куда он улетает на каждый уикенд, и прочая собственность. Короче говоря, работодатель не выдержал моей "свободы слова", и под псевдонимом написал (первый раз в жизни!) в собственный журнал статью "против" меня. Отредактировав и сократив, ее напечатали как "письмо читателя". Тогдашний главный редактор журнала прислал ее мне "мылом" в подлинном виде, обозначив в окошке "тема" — "Свобода слива". "А что? — подумал я тогда, — меня не уволили, не запретили писать, ответили публично. Чего ж еще желать? Свобода!"

И все-таки свобода — это что-то другое. Либо ты мрачный йог, заведомо от всего свободный, либо ты нормальный человек, вынужденный путем разнообразных компромиссов удерживать некий хрупкий баланс между желаемым и наличным. Свободе надо учиться.

Ирина Роднянская заметила как-то, что А.Агеев не любит слово "пафос". Слово не любит. А вот пафосом не брезгует. Просто лучше других скрывает. Пафос этот, часто невыговариваемый, но всегда присутствующий в фундаменте, направлен, как мне видится, в первую очередь, на отстаивание представлений о литературе как о безусловной ценности, сомнения в которой уместны лишь до известного предела и, скорее, по частным поводам. Членение на "культурное" - "варварское" или даже "сакральное" - "профанное" (хотя это, казалось бы, понятия уж совсем не из агеевского мира) постоянно присутствует в сознании критика и достаточно часто и отчетливо проявляется в его текстах.



Интересно глубинное противоречие живого человека, что, зная о "бессмысленности" своего дела, им все равно занимается. Яростно. (Хотя скажи Агееву что-нибудь про "упоение в бою" — только хмыкнет.) Отплевываясь. И — страшно вымолвить — с удовольствием.