6-7 марта в Москве во второй раз прошли русско-французские поэтические чтения, заявленные как удаленная акция парижского поэтического фестиваля «Весна поэтов».
        Из Франции по приглашению Французского культурного центра в Москве приехали поэты Габриэль Альтен и Рено Эго; вступить с ними в диалог российские соорганизаторы чтений, журнал «Воздух», предложили Сергею Гандлевскому и Андрею Сен-Сенькову. Поскольку фестиваль в Париже проходит в этом году под девизом «Похвала другому», изюминкой московских чтений должно было стать включение в программу, наряду со стихами по-русски и по-французски, похвального слова русской поэзии от лица французской и наоборот. В первый день чтений в клубе «Билингва» читали стихи Гандлевский и Эго (свои переводы, выполненные в сотрудничестве с Валерием Леденёвым и Наталией Азаровой, огласил Дмитрий Кузьмин), а похвалу французской поэзии произнёс Сен-Сеньков; во второй день во Французском культурном центре со стихами выступили Альтен и Сен-Сеньков, а дань русской поэзии воздал своей речью Эго.
        Собственно поэтическая часть чтений следовала драматическому сюжету со счастливым концом. Первый вечер, в ходе которого стихи Гандлевского, отточенной силлабо-тоникой формулирующие плоды беспощадных интроспекций, столкнулись с философской поэзией Эго, в свободной форме (верлибр или версэ) анализирующей наиболее фундаметальные концепты (ничто и нечто, имя и вещь, материя и дух), – казалось, для того, чтобы показать совершенную несовместимость и полярность двух национальных поэтических космосов (на фоне этого разительного контраста замечание Гандлевского о том, что русская поэзия напрямую обязана французской Пушкиным, лишь подчеркивало наметившуюся пропасть). Второй вечер, соединивший лирику Габриэль Альтен (прозвучали переводы Ирины Карпинской) и Андрея Сен-Сенькова, в равной мере занятых пристальным вглядыванием в окружающий предметный мир и наделяющих его множеством самостоятельных и самоценных жизней, предполагал показать, напротив, принципиальную сходимость разных национальных традиций, возможность диалога и переклички.
        В еще большей степени обратимость привычных национальных ракурсов и моделей высказывания продемонстрировали речи Эго и Сен-Сенькова. Сен-Сеньков, следуя скорее французской, чем русской идее балансирования на грани художественного и аналитического дискурсов и скорее французскому, чем русскому конструктивному принципу показа целого через вереницу мимоходом предъявленных частностей, посвятил 24 французским поэтам, от Вийона до Мишеля Деги, по краткому величанию, построенному на преображенном образе, отсылающем к какому-то из ключевых текстов соответствующего автора. Эго, напротив, предпринял методный экскурс в историю русской поэзии за последнее столетие, начав с идейного бунтарства Маяковского и языкового подвижничества Хлебникова и доведя линию через Мандельштама, Бродского и Пригова до Полины Барсковой и Михаила Гронаса; в известной строчке Гронаса «забыть значит начать быть» Эго увидел возвращение, на новом витке спирали, тезиса Маяковского о необходимости отречься от прежнего ради утверждения нового.