Страны и регионы

Когда сегодня я читаю «Нафталин», главным образом, удивляюсь: неужели человек, который это написал, — я? И то же самое с любым другим «моим» произведением: неужели это я перевел со старофранцузского Франсуа Вийона? неужели это я написал комедию «Гамлет»? неужели это я сочинил книжку «Я просто Пушкин»? А кто? Пушкин? Пожалуй, я скорее готов поверить, что Пушкин.

Некоторые собратья по перу (в заднице? работаю-то я давно при помощи компьютера) весьма заметно ревнуют ко мне «великих писателей прошлого», с чьей несомненной и, в равной степени, сомнительной славой я время от времени имею неосторожность стоять рядом ради смеха и в поисках красоты и правды. Совершенно напрасно ревнуют! «Примазываясь» к Шекспиру или Пушкину, я отстаиваю общие интересы, нечаянно доказывая, что литература — все еще, несмотря на многократно отмеченные исследователями коллапсы, самоповторы и прочее, сияющее мертвящим светом в приставке пост-, дело живое!

Я написал «Нафталин» в школьном кабинете истории, где задержался после множества мной преподанных уроков и у открытого окна вспомнил начало одной из первых в моей жизни зим. Я понятия не имел тогда, что со мной будет спустя десяток лет. То есть настолько не знал, что даже не думал, что знаю. И, по-видимому, это незнание было одним из условий забредшего ко мне вдохновения. И, пожалуй, только это незнание и неизменно по сей день. Просто, другого сорта «незнания» тают, как снежные хлопья.

Здесь метафоры не очевидны, и их приходится разгадывать, привлекая весь опыт своих переживаний. Здесь нет спокойствия и ровности — и как в воздушную яму тебя швыряет в беспомощное непонимание крутой стихотворный перенос, или стоящие рядом слова позабытые, редкие — и новые, жаргонные, совсем не поэтические, грубые… Ритм этого танца, этой погони за смыслом — ломаный, жесткий, прерывистый… Это на первый раз.
А на второй, особенно если читать между строк, — можно взлететь. Причем, для самого себя неожиданно, оторвавшись от земли прямо с грязью на подошвах ботинок — можно оказаться прямо в воздухе. Еще бы! Ведь в каждом стихотворении — тоскующий, упрямый, надеющийся и любящий — взгляд вверх. В каждом стихотворении — Небо. Сконцентрировано-буквально, или атмосферно-чувственно. Небо — и есть смысл.