фары отражаются в небе как две луны
я сижу за тобой не скучаю пью манговый сок
в наркоманском дворе на улице лукиных
ты выходишь и спрашиваешь в каком году умер блок

но сюда птица-почта с пересадками долетает с материка
антенны украдены в почтовых ящиках иглы в глазах печаль
от большой земли нас надёжно спасает москва-река
от цинги защищает йодированная сталь

по улицам бродят тигры в очках когда отключают ток
сутенёры уже знают их всех в лицо
с москвой-рекой река-лена играет сама не знает во что
в какой руке у каждого спрашивает её кольцо

здесь сегодня я не люблю решительно никого
никого не хочу целовать гладить по голове
продолжать не хочу незаконченный разговор
возвращаться к четвёртой недописанной главе

я серьёзен и зол как бог приглядывающийся к земле
как есенин когда его бил пастернак
как женщина на корабле
как не знаю кто как дурак

Окончил Уральскую медицинскую академию, работал детским врачом, затем в фармацевтическом бизнесе, журналистике, организовал собственное рекламное агентство. Публиковал стихи и прозу в журналах "Урал", "Воздух", альманахе "Вавилон", сборниках премии "Дебют" и др. Стихи включены в антологии "Нестоличная литература", "Современная уральская поэзия. 1997—2003 гг.", "Девять измерений". Шорт-лист премии "Дебют" (2000) в номинации "Поэзия". Организатор екатеринбургского поэтического фестиваля "ЛитератуРРентген". Выступал также с критическими статьями. Первый лауреат премии имени Евгения Туренко «За созидательную роль в формировании нового поэтического поколения» (2015).

Формальный подход поэта к творчеству, его литературно-политические внутренние решения определяются в значительной степени готовностью подчиняться актуальным общественно-литературным влияниям, противостоять им или — наилучший вариант — пониманием необходимости их развития, работы с ними. Поэт, исходно решающий не принимать в расчёт окружающую его литературную действительность, безусловно либо попадает в окружающую действительность другую — скажем, в интернет, поэтическую среду другого региона, — либо лишается важнейших стимулов к развитию. Я в своё время выбрал было второй путь.

Чепелев отдаленно напоминает Бродского. Ритмически это такой Бродский в квадрате: дольник вдвое более расшатан, переносы вдвое резче (вплоть до почти не встречающихся у Бродского разрывов слова концом строки). Нобелевского лауреата упрекали в прозаизации стиха (несправедливо, разумеется, но зато показательно) — Чепелев как будто готов поместить этот упрек на знамя, но если Бродский — это, так сказать, традиционная психологическая проза (условно говоря, Чехов), то Чепелев — психологизм сквозь призму модернизма (Пруст? Джойс?). Видно, что речь идет о каких-то драматических душевных переживаниях, но каков их характер, каков адресат лирического послания? Все зашифровано. По-прустовски вяжутся друг с другом мелкие приметы, детали — свидетельствуя о чем-то большем, но призрак постконцептуализма на страже: некоторые из этих деталей уже не поддаются расшифровке, оставаясь чистыми знаками эмоциональной подлинности, "зонами непрозрачного смысла".