ЛЮБОЙ ПРЕДЛОГ
(Венера в луже)

Зрит ледяное болото явление светлой богини...
Пенорожденная – вниз головою с небес
в жижу торфяно-лилейную под сапоги мне
кинулась, гривной серебряной, наперерез.

Бедная! Белая – в рытвине грязной она отразилась...
Видно, и в самой ледащей из наших дорог –
лишь бы вела! – с ней замешана общая милость
низкому озеру Вялью и острову Милос,
и пригодится для чуда любой завалящий предлог.

Вот и гляди в оба глаза на мокрые волглые глади:
чахлые сосны, коряга застряла как хряк,
да лесопилка сырая вся чиркает сзади;
в кучу слежались опилки, и будка на складе
в серых подтеках глядит – отвернись от меня, Бога ради!
Это ведь родина. Что же ты плачешь, дурак!

Ноябрь 1967

Родился в Мариуполе. Вырос в Ленинграде, закончил Ленинградский политехнический институт. Начиная с середины 50-х стихи Бобышева распространялись в самиздате (в том числе – подборка в журнале А.Гинзбурга "Синтаксис"). Начиная с 70-х публиковался на Западе. В 1979 году в Париже вышла первая книга стихов Бобышева – "Зияния". В том же году выехал в США, где живет и сейчас – в городе Урбана-Шампэйн, штат Иллинойс. Преподает русский язык и литературу в университете.

Первочеловек Адам был и первоэмигрантом; он и наша праматерь Ева после их изгнания из Рая испытали это чувство во всей полноте. Один из первых литературных эмигрантов Овидий Назон поставил между изгнанием и смертью знак равенства, в степях Гипербореи он тосковал, однако продолжал писать, хотя и не о любви, а о скорби. Наш Пушкин, изгнанный в те же края, тоже грустил и злился, но сочинил "Цыган", начал "Евгения Онегина". Не буду проводить излишних параллелей, хочу лишь расставить внутри темы заметные ориентиры. Дело в том, что великие изгнанники приняли свою судьбу не добровольно, а я сам захотел оказаться впереди своего невыездного поколения. Может быть, поэтому состояние отторженности представлялось мне как естественное продолжение советского бытия и, во всяком случае, не таким уж мрачным, как оно звучит и выглядит в написанном виде. Мне даже казалось, да и до сих пор кажется, что решение уехать было своевременным и удачным, а опыт переживания эмиграции и выживания в ней я стал считать исключительной, даже элитарной школой жизни, своего рода дополнительным "высшим образованием".

Стихами этими хорошо полоскать воспаленный зев — зев буквального горла и раззявленной души. Как, оглохнув от немолчного грохота отбойных молотков на мостовых и на газетных полосах, мы полощем уши музыкой.