Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Весь мир

Страны и регионы

Япония

Илья Байбиков напечатать
Илья Байбиков
66
Книга стихов. — М.: ИД «Юность», 2005.

Велосипед


Упругий ход велосипеда
Наматывает на звезду
Промасленную цепь. Я еду, –
Созвездье взято мной в узду.
Над головою млечным морем
Ночная жизнь во все края.
Фонарик освещает в поле
Дорожку. И над ней паря,
Лечу. И тихо, как кузнечик,
Стрекочут спицы по траве, –
Туман взбивает быстрый венчик.
С полынью ветер в голове
Мешает мысли – горько, чисто.
И время встало как во сне.
И празднична, как трубочиста,
Работа, там, на высоте.


Карпы


карпы священные
живые осенние листья
царство подводное
осенённое мелким дождём
только бамбук зеленеет
полые звонкие линии
к серому небу подмешаны
краски прохожим зонтом


После дождя


Древнегреческой силой
Опьянен электрический шмель
Монотонно жужжит
Колесо по воде с облаками
Дождь с желтушной луной
В лужи собран
Как мертвый лежит
Черный жемчуг асфальта
Истоптан чужими богами.


* * *


Осенний дождик вышедший в тираж
Вчерашняя газета бомж гараж
Гараж забор еще гараж гараж
Разлитый на троих больной пейзаж
На H2О помножены глядят
Как тетка кормит брошенных котят
Как по проезжей воздуха глотнуть
Машины едут хоть куда-нибудь
Прохожие подняли воротник
Во множественном прячут страшный лик
Банальным повторением нельзя
Из пешки вырасти до черного ферзя
Но этим повторением простым
Со слов поэт взимает свой калым


Радио


Вполоборота радио работает,
Как человек, бормочет на ходу,
Бездомный, одинокий, сам с собой.
В вечерних сумерках становятся мелодией
Его проклятья, дантовой игрой.
«Давно не виделись», – прохожий остановится,
Протянет руку, – «сколько лет и зим».
А он стоит, как радио работает,
Вполоборота весь, неотразим.


Стихи Кублановского


            моей жене

Сижу на балконе,
Читаю стихи Кублановского
«Осень в Гурзуфе» –
К сентябрю от агитбригад цикад, и т.д.
Дверь на балкон открыта, и слышно,
Как жена возится на кухне с молодой картошкой:
Дробный стук мелких клубней в нержавеющей мойке,
Витой стебель журчания струи из крана.
Не любить тебя? Рассказать кому –
Стараюсь я сосредоточиться на стихах...


* * *


Помножены на дождь и ночь
Астрономические числа,
Их поглощает – превозмочь
Количество слезой лучистой –
Глаз смаргивает, между туч
Луна – «вернёмся» – идёт на дно
Медной монетой. В кармане ключ
Кудрявой бородкой протёр сукно...


Стишок, вишневая косточка


Стишок, вишневая косточка,
В лоб норовит, да поглубже.
Как в детстве сядешь на корточки:
«Никто мне больше не нужен»,
И медленно, как у оленя,
Она прорастает корнями.
Похожее на мигрень,
Древесное время нулями
Всё стягивает мне голову
И вот распустилось – цветение
Подвластное тихому слову,
А в зеркале я и тень.


Детство. Зоопарк. Зимние каникулы


Замерзший пруд, чугунные ажуры
На низкий градус ртутного столба
Так обжигающе помножены с утра,
Что клетки в зоопарке в снежном мыле,
Пустые обезьяньи города,
На санках дети: нежным словом «были»,
Все покрывается молочной коркой льда...


Зима


Как набухших чаинок испитого чая
Бархат первого снега ночной Серафим
На бензиновой тяге урча и мигая
Под колеса стрекочет немой кинофильм
Оставляя протекторный след на дороге
Ночь блуждала под утро и пьяная в дым
Завалилась в сугроб к верху синие ноги
Звезды бледные меркнут бело все белым.


Колыбельная


Вот утопленник клен под осенним дождем,
В небо медленный крен сквозь движенье воды,
Захлебнулся, стоит, как на дне город Китеж,
Лес, дождем одурманен, печален и мглист.
Спи усни моя радость, – во сне все увидишь.
Только звон колокольный кругами повис.


Трамвай


            Н.А.З.

Трамвай по улице идет,
Хрустит, как пальцы в кулаке,
На повороте весь расхристан,
Прогулку совершая налегке,
Смертелен ты для нигилиста,
А для любви наоборот.


Осень два


Воздух разреженный сединою,
В висках покалывает. Закрою
Глаза – кометы и звездный прах.
Золотая орда – осень в солнечном свете –
Бабье лето – старушечья тишина,
Немые кадры: гроб на лафете,
Дыханием медь одушевлена.


Осень


...и взгляд на чем остановить,
Пейзажем мучимый осенним,
Не знаю. Разговора нить
В иголку проскользнула тенью,
И завязался узелок.
Дождя разобранная груда
Посыпалась наискосок
И излечила от недуга.


* * *


Кофейным счастьем самой гущей
Застывшая судьба моя
Ты держишь в тонких пальцах Сущий
Фарфор молочный февраля
И наклонив чтоб было видно
Оплывшие вершины гор
И рек извилистые русла
Ты предрекаешь глад и мор
А я с закрытыми глазами
Впускаю солнце в кристаллы сна
Как штемпель красный «Made in China»
На самом донце сквозит весна.


Ночной листопад


Ветер лепит пейзаж без окон и дверей,
Город полон, как горница, пьяных людей,
Что, качаясь, под ветром бредут наугад,
И блестит, осыпаясь, ночной листопад.
Как остывшая лава – беззвездная ночь.
И не сможет тут даже троллейбус помочь:
Мокрый провод и ус – ворох искр... погас,
И сложил свои крылья уснувший Пегас.
В негативе молочной полночной реки
Дохлой рыбой луна кверху брюхом плывет,
Отразились в воде золотые клыки,
И не видно ни зги. Снова небо как крот.


Л


Из звонкой меди осень мед
Буддийский трав и листьев
Как пчела трудолюбиво добывает
Ржавым жалом дождя
В воздушных сотах паутины невесомой запасает
И зиму всю выкармливает солнце
Светящаяся буква Л – личинка
Набухает под нёбом
И вот прорвалась
– расправляя крылья –
лето



Пирамида


Определяясь по либелле,
Горизонтальный идеал,
Винтами двигая умело,
Чуть-чуть подправил. Точно встал.

Пятнадцать – собраны шальные,
Три, два, четыре – по углам,
И что-то сфинксово мелькает
В табачном дыме тут и там.

Из дома вылетел, разбили.
Бояться маски – не играть.
От борта точно в цель пустил и
Скиксанул и взял опять...

Клопштосс – как вкопанный стоит
Мой шар, чужой заходит в лузу.
Я нынче кием славлю музу –
Сукна зеленого пиит.

Карл этим стуком благородным
Звон колокольный заглушал...
Ну все – в сухую. Этот шар –
Последний, вышел. Вы продули.


Сон


То кукушка свирепствует в зарослях времени,
Велимир в камышах, стрекозиная жуть.
Солнце медлит над лесом, как Анна Каренина,
Перед тем как навечно в овраге уснуть...
Вот обходчик-мужик по-французски бормочет:
«куй железо, браток, пока горячо»;
И разверсты в ночи, как совиные очи,
Звезды с криком кидаются мне на плечо.


Ночной дождь


            Анне Горенко

Рассыпалась мелочь
Медь как капли мочи
Звенящие капли
Как в кармане ключи
Что звенят вспоминая неоткрытую дверь
И все бродит по комнатам заспанный зверь
Дождь ночной как засохшая елка стоит
Осыпается тихо Голова не болит
Так немного подташнивает приятно свежо
И вообще на душе у меня хорошо


Рыба об одной рифме


Белый день закрывает пустые глаза
И я слышу как вечер жужжит как оса
В липких сумерках медленно дышит гроза
Я безжалостно жду продолжения сна
Вот стекло обожгла световая слеза
Это просто мне в жабры вонзилась блесна


* * *


В по-осеннему жидкой траве
Листья рыжие парами бродят.
Им осталось по капельке солнца
И луны паутинная нить.
Посошок – водкой полнится донце –
Нас теперь и водой не разлить.


Зима никогда не наступит...


            Лене

Шерстяное тепло съела белая моль.
Я на скатерть просыпал не к добру эту соль.
Зима никогда не наступит. Тупая зубная боль
Не дает на секунду забыться, но и до слез не доводит.
Ни закричать, ни напиться, – всё ноет и ноет.

В тихо звенящей комнате солнечным полднем
Я лежу на диване. Давай дополним
Эту картину твоим приветом
Из далекой Японии вечным летом.


Кипарис


Черным недугом в ночи кипарис
Между землею и небом повис
Волосы по ветру черным огнем
Столь неприметен он призрачным днем
Ночь лишь наступит – он черный стоит
В лунной истоме с улыбкой Лилит
Звездное бешенство – купол небес
Это восточный безжалостный бес
С мордой овцы и грацией кошки
Как тень кипариса залег на дорожке


* * *


...и настоящее: как чистый детский страх,
Без примеси грядущего, и в прошлом
Зацепок нет, и отражает Spiegel
Лицо мое без носа и лица,
Как будто Хармс, разъятый до конца,
Иль заживо во мглу сошедший Гоголь.


* * *


Вот под сурдинку стало вечереть,
И впроголодь летавший снег не таял,
И тот зевок, предшествующий лаю,
Мне ветер загонял в грудную клеть.
И я не мог никак раздухарить
Исчадие табачное из пачки,
Таких же как оно, – таящих дым
И алый уголек перед глазами.
Их оставалось там уже не много,
И надо было новые купить.
А мимо вислоусый плыл троллейбус,
И люди с остановки шли домой.


Страшный сон


В Баден-Бадене парк перекопан,
Под дождем изнывает Курзал.
Достоевские русские скопом,
Как в предбаннике. «Пахнет укропом», –
По-немецки мне кто-то сказал.

В ржавой бочке мальков мельтешенье,
Старой дачи воскресшая грусть.
Это мне в страшном сне утешенье.
Никогда, никогда не вернусь.


Послеобеденный сон


Паровоз пыхтя и толкаясь,
В переднике из железа,
Дымя своей папиросой,
Тащит куда-то вагон.
А там через поле – усадьба,
С французским налетом измена,
Муж, бросив все, уезжает,
Беспомощно вскрикнул клаксон.
Вишневое деревянное горло
Архангела Гавриила,
Как граммофон, исторгает
Чайковского-или-шансон.
Русские дачники в креслах
Вяло листают газеты,
И на них не спеша нападает
Послеобеденный сон.


Ночка


Как ресничка месяц узкий –
Глаз режет, режет – не сморгнуть.
Быстрый хвостик трясогузки –
Сердце скользкое как ртуть.
В поле желтая дорожка
И зеленая как желчь.
Брюхо вспорото, и жабры
Воздухом уже не сжечь.


Облако


Запахнув полнеба, облако,
Как крыло, – размах, полет,
Черных пальм глубокий обморок,
Муэдзин коран поет.
Лунный свет зеленой слякотью
Скучные холмы облил,
Винограда сладкой мякотью
Жажды я не утолил.


Анатомический дождик


Я ребра, щелкнув, расправил, –
Зонт утвердился, –
Клетка грудная,
Барабанные палочки дробью,
Дождиком скважин,
Скважистый дождик.
Как безопасную бритву из ножен, –
Капли блестят,
Остро, наклонно, стекая.


Осы


            Вооруженный зреньем узких ос,
            Сосущих ось земную, ось земную...

                        (Осип Мандельштам)

Злые осы гнилое мясо
С упоением нежно сосут.
И в душе моей медленный зуд
Смертной скуки. Скоромная ряса
Черной похоти. Пуст сосуд.


Осенний натюрморт №2

(Болдинская осень)


Осенний лист, как карта на руке
Тех тонких линий, что ведут по жизни.
Щекотно лижут дождевые слизни
Гнилую сыроежку. В гамаке
Качает время старая кукушка
Облезлая. Перо, как из подушки,
Из той старушки колкое торчит.
И Пушкин – Кружку! – сквозь метель молчит.


Осенний натюрморт


Венозный мрамор Ягода рябины
Как пульс расклевана проворным воробьем
Из козьего копыта воду пьем
Мы мертвую как вопль ястребиный
Осенний звук стремящийся к нулю
Повисший в воздухе ажурной паутиной
Душистых яблок крепкое «люблю»
Под серый дождь и ржавые сардины.


Первый снег


Город – граненый стакан в подстаканнике.
Кружится ложечка. Масляный снег
В войлочных тапочках, липкий, как пряники,
Бродит по улицам – ищет ночлег.
Подслеповатый, ложится он начерно,
Мокрый асфальт прикрывая крылом.
Вот и трамваи уснули, укачены –
Малые дети с железным нутром.
Город отстал, как часы привокзальные.
Стрелка продрогшая тычется в шесть.
Звездочек шестерни – шершни астральные –
Первого снега колючая шерсть.


Конспект


Африканская ночь
Разложила на клавиши зебру,
Негритянской улыбкой рояля
Оскалив Ленинградский проспект.
Желторотый птенец
Мирно дрыхнет в железной скворешне.
На былинном распутье
Камень – жизни трехглавый конспект.


Закатный декаданс


На просторе пустынного пляжа
Дует ветер протяжный и злой.
Горизонт оплывает покато,
Я бреду босиком вдоль рябой.

Изумрудная с проседью влага
Солит берег морскою слезой.
Выгнув спину, тень черного флага
Вдруг бросается под ноги, – СТОЙ!
Поздно, – время ушло без возврата,
Взвизгнул пойманной мышью песок.
Солнце кровью червленой заката
Заливает мой белый висок.


Аквариум


Аквариум в углу на стойке бара.
Разнообразная сверкающая тара.
С шипением кофейная машина,
Пуская пар, взбивает молоко.
Куда-то тело с хрустом повлекло.
Еще немного, и кажется колеса
Завертятся... быстрей, еще быстрей,
И замелькают за окном с откоса
Сбегающие... Но в окно капель
Стучит, как машинистка, не вникая,
О чем там речь за три шага до края:
Каренина, толпа, тоска, перрон,
С чугунной тяжестью накатывает сон...
Ваш кофе – бармена коварная улыбка,
Как водоросли, сумрачна и зыбка.
И золотые рыбки не спешат
Покинуть свою призрачную клетку...


Случай на похоронах


Траурного марша
Медленные звуки
Над могилой свежей
Пышно расцвели.
Завитками фарша
Цвета незабудки
Как из мясорубки,
Лезли из земли.
«Что это такое?», –
Взвизгнула мамаша.
«Черви, Ваша Милость,
Господи прости.»


Лесное озеро


В сизой тени в глубине дерев
С изумрудной бархатной изнанкой
Вынырнул из обморока лист,
Изогнулся томной куртизанкой.
Пьяным лепетом умелых дев,
Шелестом спадающего платья,
Лес наполнен до краев. Раздев-
Шись бросаюсь озеру в объятья.


Зеркало


            По мотивам фильма А.Тарковского

Сквозь дождь грибной соломенное пламя
Кипит. Скрипит журавль деревянный.
Дети на крыльце завороженно смотрят –
Сарай горит. Паршивец Колька
Наверное поджег.
Колька! Колька! Где ты?
Да здесь я...

Случайный человек. Родной и близкий.
Перепутал.
Вам надо было взять направо от куста, на Томшино,
А вы взяли налево. В гамаке
Уснули дети. Он просит прикурить
И исчезает, должно быть навсегда.
Ветер в поле...

СССР – написано на шаре,
И он взмывает в небо. В зеркале лицо
Жены и матери
Сливаясь проступает и тут же тает,
Как след на полированном столе
Из-под горячего стакана с чаем...

Звучит орган. Великий Леонардо
Проложен папиросною бумагой.
Отец с войны вернулся. Книга
Валяться остается на скамье...


Чехов


Чехов с устрицами в Ялте.
Что-то с дамами. Чахотка.
Ветер с моря гонит небо
Голубое в облаках.
Солнце то меня заметит,
То за домом ищет что-то,
То опят выходит в сад.
И тоска еще острее
С устрицами и с лимоном.
Томик Чехова у дамы
С папироскою в зубах.


Паланга


Сентябрь. Балтика. Паланга. Тишина.
Накрапывает дождь. Народ уж схлынул.
Кафе и рестораны пребывают
В осенней летаргии. Город дрыхнет
По целым дням. Песок на пляже
Нетронутый ногою пятницы, в субботу
Такой же девственный. Волна,
Как свечка на ветру
Горит и оплывает на закате
И навалившись на берег, как пьяный
На стойку бара, распластавшись,
Уже сползая,
Выхаркивает груду янтаря.
На, подавитесь. Господи, как скучно...


Танго


            Вертинскому посвящается

Ряд фонарей
Китайские желтые лица
Ты улыбаешься мимо
В вечность на детских салазках скользя
Медленный снег
Под грустное танго на землю ложится
Слов разобрать
За давностью лет уж нельзя
Что-то о черной
Прожорливой траурной птице
И Мандельштам
Королева с восточной осанкой ферзя...


Голубь


Рукоплескание работающих крыльев –
Ошпаренный закатным солнцем голубь
Из облака выныривает – (слово
Такое, что хочется набрать
Побольше воздуха.....) –
Перевернувшись в глубь
Бултых опять.


Декалькомания


Как войлочные тапочки, о смерти
Напомнила мне ранняя весна,
По-старчески венозна и заразна.
Упившись солнцем в слякоть стынет город,
Весь посеревший, мокрый и больной.
Асфальт шершавый, как язык спросонок,
И капает, и дует рыхлый ветер,
И в черной оспе сахаристый снег,
И Мандельштам как ангел непутевый –
Нахохлившийся бравый воробей.


Ветер


Ветер захламлен криками чаек –
Речёвка – флаги отрывисто хлопают.
Нежная кожа солёной влаги.
Слоёное небо трезубцем проколото.
Оттуда лезет мохнатое солнце
Кащеем за море, на самый край.
Туда, где слоны и киты с котятами
Атлантами держат покинутый рай.


Метаморфозы


Вот и война окончена. Черная радиоточка
Что-то бормочет в углу. Вдруг выхаркивает «УРА».
Как брызги шампанского, шипят продолжительные аплодисменты.
И над круглым трехногим столом волнообразно в трюмо висят
Желтая, с бахромой, жаба и это репродукторное муторное «АРУ!»,
И засовывая мне в горло первую ангинную букву, с изнанки
Превращаются в уютную французскую вещь.


Ноктюрн


Может это еж, накачанный, как мячик,
Ночным кошмаром
До размеров Земного Шара,
Свернулся калачиком.
Может это сизая колючая щека отставного майора
На смятой убитой подушке.
Майор поеживается от холода
Под тонким сиротским одеялом,
Ему снятся – сын, уехавший в город,
Так и не разгаданный кроссворд
И лай умершего Мухтара.
А может это черный еловый лес,
Как лошадь в ночном,
По пояс в белом тумане,
Еле заметно переступает с ноги на ногу...


ЧЕТВЕРОСТИШЬЯ


*


В прозрачном захолустье осени
О смерти мысли ходят слева,
А справа листья ветром бросило
На черную поверхность тела.

Kyoto


Мы поселились в доме из рисовой бумаги.
Татами пахнут морем и мхом в лесном овраге,
И детскими стихами. И черной тушью вечер
На белых стенах дома рисует чет и нечет.

*


Плазменный нимб свечи,
Марево – глаз – исток,
Звезд и морщин лучи,
Соли кристалл между строк.

Сны


Муравьиная ржавчина старой сосны
Чуть кислит на припёке полдневного часа
Эта странная раса одноногие сны
Неподвижны и ветрены крылья Пегаса.

*


Белым эхом возвращает голос
Грифель – завязь виноградных строк.
Так поет по насту санный полоз
По дороге столбовой в острог.

*


Сада раскидистый сон
Медленно выпил день.
Солнца к земле наклон
Больше, длиннее тень.

*


Выключи лампочку – радужным эхом –
Память – светящейся точкой вернется.
И поплывет веер павлиний
С звездной изнанкой в глубоком колодце.

У форточки


На слоистом сквозняке
Сквозь мороз и жар чугунный
Я вдыхаю воздух струнный
Этой ночи налегке...

Настольная лампа


Подслеповатая лампа
Нехотя пьет электричество,
Замучена вечной мукой
Лишенного век – смотреть.

Пальма


Пальма – лев со вставшей дыбом гривой,
Пальма – страус – быстроногий страх,
Катафалка черная маслина
В Петербурге желтом на Песках.

Фиальта


Фиалковая благодать,
Дождь ставит на рубашке пятна,
И парниковый воздух брать
На вес мне легкими приятно.

Флаги


Понуро, как конские головы,
Во сне колышутся флаги –
Внебрачные дети Эоловы
Вы, скифской хлебнувшие браги.

Купальщица


Ты пробуешь глазунью вилкой,
Подернутую поволокой,
Как та купальщица с опаской
Мизинцем пробует волну...

Японский колокольчик


Колокольчик над муравьиной тропой
На окне на закате звенит.
Ветер треплет билетик – иероглиф живой
Слово «нежность» и слово «покой».

Детское


С птичьего полета пальмовая рощица
«Петушок иль курочка» – детская игра.
Стебелек меж пальцами – хохолок топорщится.
И маленькой Эль-Аксой увенчана гора.

Дюны после дождя


После дождя горчичного цвета песок
Ломкой коркой, которую, след оставляя, босою
Так приятно продавливать, чтоб ощутить, как носок
В теплый кварцевый прах окунается вниз головою.

Туманный вечер


Усы троллейбусные искр
В туманный вечер бросив горсть
Поплыли медленно и скрылись
Бесследно как английский гость



Илья Байбиков

Все персоналии

Илья Байбиков поэт
Япония
Поэт. Родился в 1971 г. в Москве, жил в Израиле. Пишет стихи с середины 1990-х гг. Публиковался в журналах «Октябрь», «Зинзивер», «Иерусалимском журнале», газете «АКТ — литературный самиздат» (Санкт-Петербург) и др. Первая книга стихов вышла в 2005 году. В 2002-2008 гг. и с 2017 г. в Японии. Занимается икебана-дизайном.
...

Тексты на сайте

Книга стихов. — М.: ИД «Юность», 2005.

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service