|
***
они приносят в ковшах землю,
напитанную осенним рассолом,
и не торопясь рассыпают
под дорогами теми,
что в небе себе проложил
храм журавлиный,
с учётом
остановления ветра,
его замиранья в пути и беззвёздных ночей,
как груди бесплодия, полных
свернувшегося
мертворождённого
молока.
к чему
этот фундамент прерывистый, зыбкий
на прочном и стремящемся распространиться
мясе планетном,
массе, чуждой
лёгкости птичьей?
эти дороги потенциальны, словно
скелет, не мечтающий увенчаться
стопами и головой,
находящий радость
в тягучем течении костного мозга, в
ощущении плотности или
пористости
материала,
во взаимной и беспрерывной аннигиляции
духа
и вещества.
эти дороги, что отрицают
начало,
течение,
цель,
возможность
передвиженья,
что
не дают представленья о том,
чему служат проекцией, и
лесА от которых, возведённые
в самое небо, не смогут отметить
птиц улетевших путь, —
это моих опадающих дней
листья-
проклятья,
это попытка
вычислить закономерность
там,
где есть только свет хаотичный,
звук асинхронный,
мерцание жизни,
не по закону рождение-смерть,
а каким-то иным похОдом идущей,
возводящей вслед за собою
храм журавлиный —
бесплотное место,
невидимый жест,
отсутствие,
ставшее вещным,
безвременье,
ритм приобретшее,
сложную,
птицеподобную
пустоту
|
