***
мир расширяется ангел трубит
в гудок стоэтажных лайнеров
оставляя как шлейф
летаргический оттиск другой ойкумены
моцарт улетает в ледяную даль
окутанный межзвёздным дыханием
он никогда не вернется
наш космический одиссей
наша родина не здесь, любимая
крыши, непредсказуемый порядок ветра
слова, деревья, «я» и «ты»
это не наш дом, дорогая
мосты через реку
ёж на автостраде
и все же
снег это очень красиво
***
Старик, любивший эротические рассказы,
превратился в петуха и теперь
возвещает утро. Рыбы в ручьях
стоят и смотрят друг на друга,
пытаясь опознать по каким-то
приметам, кто перед ними.
Я хочу, чтобы мой труп стал деревом —
сосной среди таких же сосен,
смотрел в небо, горел зеленым огнём
даже в зимнее время.
Идиллия
1
Вот я стою среди дубов священных,
и стройный бог спускается ко мне,
как света луч, как белоснежный голубь.
Он за руку меня берёт и шепчет нежно,
и трогает меня, и ласково глядит.
Стоят часовни, едут трактора,
несут иконы, регентша вздымает
свои персты с облезлым маникюром,
и свищет ветер, и течёт река.
А стройный бог меня ведёт в кусты,
а может быть в уединённую пещеру,
подальше от дороги и деревни,
от тракторов, свиней и пастухов.
2
Хлеб на траве,
собака резвится вокруг овец
в ритме твоего тела.
Фиги спелые, свирель ткёт паутину,
мы смываем в прохладной воде
солнца тяжёлые капли с розовых спин.
3
Есть в полдне такие мгновения,
когда смерть будто мимо проходит
в образе ангела (такого как ты,
это тень твоя может крадётся?)
с тихим мечом в кротких руках.
***
Прячет себя за воротник
или в губы рук,
белая
дрожит
грудь
слёз
Долгий день уходит в ночь
Две девушки слились в одну фигуру
среди руин. Горят бенгальские огни,
и серая сова летит через минуты,
налипшие на пустоту памяти.
Её глаза, как разноцветные стёкла,
призрачным холодным ножом
рассекают неуловимую 3D-реальность
внутренних и внешних миров.
Две девушки — два рукава одной реки,
в них можно заблудиться.
Бенгальский огонь по-прежнему горит,
поцелуй — ещё один сон.
Мгновенная вспышка
Мой любимый образ — дождливое утро и
автомобиль, мчащийся среди домов
где-то на Комсомольской.
Или же мгновенная вспышка фар
пасмурной ночью среди леса. Раз, два —
и огонь исчез, смазался,
образ разбился или рассыпался.
Брызги на одежде недостаточны
чтобы в него поверить.
Μανία
Ты ничего не докажешь, хотя
менады несутся по кругу,
запах горящей листвы
по щекам течёт, у губ мешаясь с пеной,
с подбородка срываются
белки закатившихся глаз,
вот-вот улетят, как стрекозы
июльским вечером.
Никто не слышит, что весь мир покрыт рябью!
Но рыбы, черви и мыши сгорают в пламени тайны,
камни поют, и мёртвые слагают гимны.
Ave
1
ave солнцу за зимними тучами
потому что так неприкосновенна
твоя фотофобия и снег выходит
тёмно-серым на сжимающуюся
дорогу переставая задавать тебе
загадки и вопросы протягивая руку
к застеклённому дому
2
телефоны для ветра —
очарованные рисунком вечера
опадают и уносятся вдаль по шоссе
заворожённые скоростью мальчики
буду стоять и смотреть
временно одиноким снегом
нащупывая перчатку которую
ты забыла у меня в кармане
очерченная паром и дымом из труб
ночная птица с большими глазами
3
моя тень падает как листок
чёрной бумаги на снег
когда зажигают бледные синие фонари
нет никаких просто «я тебя люблю»
а есть «я тебя люблю и поэтому именно
эта сосна должна распушить свои иглы
и прокалывать холодный туман»
случайность и осознанность:
капля упавшая мне на лицо
и я коснувшийся этой капли
или капля упавшая мне на лицо
стёрта твоей рукой
я улыбаюсь и смотрю
на твои пальцы
4
Любовь моя: мелкие капли холода,
пролетают меж еловых лап,
милый мальчик бежит по золоту
огромных и тёмных лип,
бабочка смеётся, филины ласково шепчутся:
— харе кришна, детка,
— харе рама;
зайчик свистит, мышка спит в чепце,
звуки [а], [у], [э] рождаются у мамы...
|
