* * *
Мальчик с соломенными руками Выворачивает их и ломает. Ему философия не помогает, Он словно сделан из оригами, Разрезан на части, на тоненькие полоски, Сквозь него свет достает до пола. Зачем, Боже, я к себе его приколола, Носила в кармане зашитом, клала на доски Летом, зимой окунала в прорубь На случай военных действий, Помещала его в альбом детский? Пусть прилетает голубь. Голубь – образцовая птица, Строит, строит рыхлые гнезда. Мы из них улетим в косматые облачка. Не хочешь ли зобного молочка? Мальчик считает звезды.
* * *
Стираю рукавом тепло воды. Мы в этой речке воедино слиты. Прозрачна память – детские сады, Надгробий стеариновые плиты. Я знаю, кони ходят под рекой. Машу руками через эту воду. Не оборачивайся пеной и собой, Я их не трону.
* * * Время стоит у окна и в слезах, завороженно (Каждый нежданно-негаданно в центре событий Собственной жизни, как минимум) смотрит на снег. Д.Веденяпин
Отвернуться – чтоб долго глядеть на недышащий снег, И самой – ему вровень – являться белее былого. Мне сначала казалось, что я, как и ты – человек, А потом, что пространство вокруг – это небо и слово. Я как будто живу на два дома – вот здесь и сейчас, А еще где-то там, на подходе к Пелопоннесу. Отвернуться – чтоб долго глядеть на плывущий баркас, И казаться себе – ему вровень – такой интересной. Аккуратно по снегу идут мои братья с сестрой, Наступай поточней, мы же будем играть в следопытов, Чтоб плывущий по морю увидел следы за кормой И подумал о детях и доме, давно позабытом. Почему мы плывем? Для чего нам военный фрегат? И по мачтам в ответ: я не верю, не верю, не верю. По дороге домой паруса чуть заметно дрожат. По дороге из дома матросы не смотрят на берег.
* * *
Каждый охотник выберет зверя себе под стать. Я слышала даже, что можно отнять добычу у волка. Раньше, в детстве, и я немного умела стрелять, Но из этого навыка, точно знаю, не выйдет толка.
Крошечный сомик сегодня под корягу залез, Коробки в воде занимают гораздо меньше пространства – Это законный закон невыдуманных чудес, Об их секретах знать ничего не желаю (напрасно?)
Башни хотят прикоснуться к озеру наяву, У них кирпичные ребра и кирпичные легкие. Я тебя больше туда не зову, Ни к чему наблюдать, как раздеваются робкие.
Мелкий сомик перед моими глазами живет. Когда он умер, папа его унес, а потом вернулся С большим пакетом – и вот мой сомик опять плывет, Папа сказал, что его полечил, и что сомик очнулся,
Но я понимала, что этот – немного другой, Что может быть все немного другие, когда полечатся, И что меня тоже в пакете принесут домой, И я буду живой, но немножко другой, А пока меня полечить родители просто ленятся.
* * *
Это не страшно, ведь это не навсегда. Только оконные тени, оконные тени. Город меня разрывает на провода, Чтоб потом наблюдать за их переплетениями. Бес пешехода уводит за лес и дол, Листья готовы вцепиться в его осанку. Просто возьми меня, посади на стол И выверни наизнанку. Ночью душа путешествует в тишине, Чтобы пробраться утром в свое родное, Чтобы проверить – как я жива во сне, И, если что, оставить меня в покое.
* * *
По пути видела, как горы сползали вниз, Особенно в районе внутреннего хребта, Словно кто-то придерживает карниз И сверху кусочки земли по нему катает.
Еще видела, как растет виноград – Солнечно, ленно, столько всего внутри! А женщины, чтобы его собрать, Срезали с лоз синие волдыри.
Вдоль моста в маленьком-маленьком городке Навстречу ящерки выбегали из-под камней. Я за ними – к прохладной живой реке, Я почти осталась жить рядом с ней.
Потом поля и сена большой кругляш. Потихоньку ближе и ближе к морю. И вот, в одну из ночей я вышла на пляж, Гляжу в тебя и со своим именем спорю.
* * *
Чтобы вывеску в фокусе – щуришь глаза. Медики утверждают: вредно, вредно. Очень полезны белые корпуса, Алые паруса, И исчезать бесследно.
|