* * *
посв. брату и его друзьям
Они бросают ПТУ, чтобы жить с ней, но маленькие, как швейцарский ножик с крестом, женщины уходят от них.
Узоры стен родной квартиры не предполагают взрыв, Но обезьянки, дергая локтями, берут свои вещи в плотный пакет.
Им нравится одно и то же, везде, но маленькие, как синий огонь зажигалки, выдергивают руку, оставляя пластмассовые часы.
Они ничего не говорят, дальше и дальше. Их лица становятся прозрачными от истинного несчастья и катастрофы.
Мелодии (посвящается Генсбуру)
Всем плохо со мной. – Мне с тобой хорошо, я буду всегда тебя любить. Даже твой рот умеет Дышать и грубить.
Ксилофон. Ты можешь сыграть? Цветы надо сломать. – Я думал, такие стоят много лет. Там нет воды. Я прозевала букет.
Ксилофон.
Всем плохо со мной. – Мне с тобой хорошо. Я вечно буду тебя любить. Воспаление цвета над верхней губой. Я бы позволил тебе жить.
Навсегда? – Ты забудешь всех, но в тебе сохранишься ты. Что с тобой? Отнеси цветы.
*
То голубиное, что в птичьем челе надоело, Прекрасно в ней. Мелодичная голова На фоне прозрачных, Черных дверей. Что говорить, Животные и живут быстрей. Дети Среди наших детей. Ее голубиная переносица на уровне падающих локтей.
Просто и не тяжело Отражаться от диких зверей.
Пропуская, что хочешь, Шуршишь в голове веселей.
Можно сравнить: Кто кусает людей?
То голубиное, что в птичьем челе надоело, Прекрасно в ней. Мелодичная голова На фоне прозрачных Черных дверей. В метро носорожьи бега. Делай шаги покрупней.
*
Негр улыбнулся мне. Это была улыбка земли, Улыбка Неба. Африканка: у нас нечего есть, Потому что слишком много воды. И сжатым полотенцем Языка трогает скрытое нёбо. Только в Профиль В совпавших, как будто во сне, вагонах метро Я видела твердые кудри ресниц. И улыбку Неба. По телеку: наши проблемы, как у зверей. И бледная складка Над гривной живет, потому что она говорит, что ничего нету. Доброе солнце скрывает ее глаза. Тугие шишки волос Перетянуты в Африке тканью более яркого цвета. Белки обезболенной новой земли в совпавших вагонах метро. С голубыми оттенками лета.
*
Не по годам развитый, – Лола. Меньше, чем год, – развитый плющ, а я, Солнце, я тебя не боюсь, Но, может быть, самой обычной, я тебе покажусь. Сегодня дождь, а он дома, и я ни за что не держусь.
Здесь, где я навернусь, где я упаду, продали цветы, Тем, кому видно всё, выломать дворники. Когда поднимусь на этот этаж, до твоей высоты: Липнут чулки. Где сегодня был ты? День жестоко делить, и я каждый день ни за что не берусь.
* * *
Подходите ко мне, Я ночую в когда-то отбеленной келье. Я растенье и, чувствую, значит, забвенье. Вьюнок, Значит, я террорист. Запах места несложен и, как никогда хор, чист. Колоссальный мой рост не сдирала еще никогда рука, Видно, я здесь развитая надпись, Брат легкий увечащего молотка. И когда я цвету, забывая, что милостью Божьей, думать могу, Приходящий стоит и, не хмурясь, как новая роза в Раю.
* * *
У нее голубые глаза, На старом лице И в платке ждет кого-то женщина. Увяданием, – это вальс, – сжаты плечи. Надо ей постоять, просто надо ей постоять Еще пять минут, Чтобы встретить. И тогда в неземные глаза ее поглядят.
Над сородичами по вагону метро Словно в небе летит снаряд. Нам всем холодно. Только эти дома далеко в желтом севере выстоят. Окна их без людей, Как наклонные, чистые, чисты свечи.
Но потом: мама спит, включен свет, На стекле в черной комнате плавает вечер.
* * *
В Парках лицо, Спотыкается горло, Так падает лезвие. Ветка. Светает, дрожит – Это ветка известий. Черная ветка – она соловья, – Песен ночных, неживых, Ты теперь голубеешь, вздохнула. Боль кислорода И солнечного караула. Где-то Мохнатая от росы Паутина терпит, вся сузясь. Бег оленя – из кожи, Вот почему блеск зрачка такой ужас.
* * *
Папоротник мертвую березку задевает: «Как хорошo то, что меня никто не знает...» – и страшно быть осыпанным росой.
Вот пепел из прихлопнувшего хвороста взлетает. Да, бедный пепел.
* * *
Мне нужно видеть тихое лицо, Не приклоняйтесь долу, Мне нужно видеть тихое лицо.
Олень на память знает все листы, Они отмечены его вниманьем и дыханьем, Я возвращалась ночью в самый мокрый летний день.
Мне нужно видеть. Нет. Хотя бы лицо оленя.
|