|
Россия, единая в углублённом многом
Поэзия
25.10.2019
|
*
выйдя на улицу:
там поперхнуться пухом тополиным
как ритуал перемещения в идеальное,
где со всех сторон открывается вид
на молох прогресса, кто забрал не детей, но детство —
от ландшафта тверского района отрываются вывески прошлого:
парк и площадка с качелями ‘рассекая ёбла’ из дуба,
«единорог» с настолками, кафе «феличе», и «роща» была конечной,
и левой [счастливой] казалась
до-поры-недвижность правая названий на стенах:
так украден удачный момент,
и никогда (ни тогда) не сказал родителям,
что влюблялся в мальчиков безответно,
и в попытках победить хаос
обращался к священным текстам — тем и иным;
и что плакал, когда убивали в орландо,
что радовался танцам pussy riot во храме христа;
без любви целовал, и меня-без-любви целовали,
и в кузьминках [из плюшек] инкогнито курил траву..;
пух отходит с мокротой:
и тогда — в материальном — держи
(как бы ни было страшно
и ангел истории как бы ни скоро летел,
как бы текст ни сгущался над нами, людьми юными),
и не отпускай меня вообще никогда:
и теперь, в тридцать цельсия самотёки, в постели всей жизни,
в единственном месте земли, где любое движение
чисто
[городу]
не пойте по нас поминальный кадди́ш, апостолы,
пока в шлемах в жару варятся головы омоновцев
есть надежды:
не все расстреляны дети райка,
что значит: сидящие на последних рядах кинозалов,
о которых мы говорим «они любят»,
ещё споют «стены рухнут» на всех мировых языках:
видишь заново с неба полынь, слышишь ангелы трубы подняли,
снова бдительный рабби [и снова] молитву кончает: «амен»:
в этом полуразрыве и left-wing-затишьи так обретает силу
россия единая в углублённом многом
*
боже, тулу-вне-текста храни,
дай ей [в дискретности] сил —
наползает россия винтовками мосина и калашами,
тогда же в стуке станков и заводов единой страны теряется
любое наше не в ноты «прощай, оружие»..,
но с нами в успенском соборе на площади ленина,
приведённой в ебучий порядок, неподвижно пустой,
несомненным хиатусом звучат величания:
на всенощной в честь преображения
монахи в хоре поют так громко,
что слышно грузчикам и рабочим демидовской плотины,
и wannabe-художникам «октавы», и пряничным продавщицам
о том [в этот яблочный спас], что возможна прекрасная тула:
неудобная, недостроенная и стихийная, хаотичная:
и многие из них, наверное, ещё не вкусят смерти,
как уже увидят её
*
стоим у памятника анны по. —
это где-то везде [в москве], если шире — в россии,
и сразу хочется какого-то подвига,
а вместе с этим — эскейпа,
до слёз хочется танцевать с тобой под бена ховарда,
перед тем как заняться плакатом,
с которым заберут в овд, возможно,
а надпись из благой вести матфея
проверит доктор филологии на экстремизм:
так петровка-тридцать-восемь посмотрит
на себя в наш бумажный а-два, как в зеркало;
стоим над могилой анны —
это где-то всегда и везде: в минуту молчания
на улице сов. армии в первой линейке в сентябре четвёртого,
на чистых, на лавочке селезнёвской, в м. роще,
в мифической самотеке и в обе стороны по каретному,
по многоэтажкам-лесам тарусы,
по баракам и лодкам у озера долгого в рыбаках,
то есть — в бреду и слезах твоего бывшего/вечного мальчика,
что значит: на дальних востоке и севере, северо-западе, цао и сао, ювао
и шире — в нашем великом детстве середины-начала двухтысячных
и во всех десятых, когда мы боролись за каждую психику и за каждую весну
*
тихие песни спокойному часу..,
акупунктура для китайской те́ни:
[видишь картинки, когда колют;
иные — в приступе гипотонии
ложатся в монгольские степи;
третьи, возможно, кровят немного]
в правое ухо, потому что левый,
в точки на лбу, где терновый венчик
стикер с памяткой «не забыть, не стереть»:
сильно пахло гранатом на эласкаторе,
феназепам на ночь половину таблетки,
остальное по четверти — рассосать (?);
[книга чисел – версет двадцать три – девятая – повторять]
найти тебя в списке эмодзи,
в списке идущих на ночные показы каурисмяки,
в переходе на станцию "спасти всех" бело-лунной ветки
— не забыть-стереть, не забыть
так сказать перед сном, говоря:
«все стихи наши неуверенные на земле
будут стёрты стопами пилигримов,
которые точно знают, когда остановиться
и когда продолжить свой путь»
*
в христорадной любви самотёки
ч/б мерцанием lubitsch touch пробивается
и другое довоенное кино, где любая случайная тень —
то отсылка к мурнау, то нео-неоромантики второй мир,
как при позднем крещении имя второе: подрыв идентичности,
но в моих аффектах не покидай —
никого тогда не останется:
потому что в россию за горячими точками, маковками, за телевышками
— во времени и безвозвратно —
идёт мой троюродный брат-рядовой
в сингулярность [ни шагу назад], и в КАМАЗах соратники,
и родные с котомками все старики растворяются..,
трудно спать: этот гул за окном:
не в пророках обещанный в метрах/секунду порывистый ветер
и не дрожь земли долгожданная,
но в аккордах, в нотных связках берёзовых прутьев
единая [до ужаса] песня идущих
|
|
