Много-много торопливых слов – они помогают от страха. От страха перед неведомым потусторонним миром, куда открывают дорогу рождение или смерть.
Много тихих священных слов вокруг тёплого куска мяса, только что рождённого женщиной.
Его обмыли согретой водой.
Завернули в белое полотно.
И похоронили в сорока шагах от дома. Глубоко, чтобы не достали собаки.
Глубоко схоронили послед, вернув в неведомый потусторонний мир.
А человек остался. Его обмыли согретой водой и завернули в белое полотно.
Он отдыхает после трудных родов. Ему было тяжелее, чем матери, но не так страшно. Ведь он не знает пока, что такое страх.
Совсем недавно он был один, как бог.
Потом он был вместе с матерью. Она очень мешала ему. Ела жирное, таскала тяжёлое, стирала, хворала и кричала пронзительно на гусей. Ему было плохо от неудобной матери, не хватало воздуха, и он тосковал. Хотел быть один. Как бог – весь мир заключая в себе.
А потом началось долгое одиночество – обычное человеческое. Беспокойное, без той вечности, что не делится на минуты и дни. Началась суета – память о прошлом да мечты о будущем, в сущности, - ничто. Ничто, если миг между памятью и мечтой не удаётся наполнить жизнью.