Мы трое, Леха, Дзыня и я, шли по улице. Было тихо, только мычали голуби, будто кто-то тер мокрой губкой по стеклу. Из парадной далеко впереди показался человек с тазом горячей воды. Из таза валил пар. Человек пересек улицу и скрылся в доме напротив.
        Мы пришли на вокзал. В вагоне электрички было свободно.
        Постояв, электричка тронулась.
        Потом мы с грохотом проехали мост. Вдруг в вагон вбежал человек.
        — Опасность! — закричал он. — Опасность! Мы идем по одному пути со встречным!
        С этим криком он пробежал дальше. А мы посидели молча, потом сощурили глаза и увидели, как по проходу вагона, деловито сопя, идет маленький встречный поезд высотой со спичечный коробок.
        Два правила у нас было тогда: "Все, что можно придумать, можно и сделать!" и второе: "Нет ничего такого, чего нельзя было бы сделать за час!"
        Потом помню только: мы лежим на каком-то причале, голыми спинами на шершавых горячих досках, закрыв глаза, время от времени чувствуя через доски быстрые дребезжащие удары пяток. Потом доски выпрямляются, пауза... Несколько ледяных капель шлепается на живот, кожа живота блаженно вздрагивает.
        Говорят, каждый день укорачивает жизнь. Не знаю. Такой день, может, и удлиняет!

Родился в Казани, с 1946 г. живёт в Ленинграде. Окончил Ленинградский электротехнический институт и Всесоюзный институт кинематографии (как сценарист). Начинал в самиздате как поэт. Публикуется с 1963 г., первая книга в 1969 г. В советский период был известен, главным образом, как автор книг для детей и подростков. Лауреат премии "Северная Пальмира" (1998), премии И.П. Белкина (2003) и других. Председатель Союза писателей Санкт-Петербурга.

Я думаю, гротеск - лучшая форма литературы. Еще Пруст сказал: "От всей литературы в веках остается только гротеск". Это самый простой способ человеческие слезы превратить в смех. В литературе, особенно русской, принято бесконечно страдать. А можно одним словом все перевернуть, и люди улыбнутся. Я всегда хорошо чувствовал стремление русского человека к диковинам, чуду. Наверное, это у нас в крови из-за нашей беспросветной истории. Ведь и сказки наши все такие диковинные и с хорошим концом. А у Андерсена все лучшие сказки - грустные, хотя жили всегда датчане дай Бог каждому. Так что для России гротеск - жанр самый подходящий.

«Южный», теплый полюс питерской смеховой культуры — это гедонистическое остроумие Валерия Попова (не случайно его первая книга называлась «Южнее, чем прежде», а лучшая из его книг — «Две поездки в Москву»; этот писатель сочетает причастность к питерскому контексту с тяготением к земному и житейскому «московскому» мироощущению).



Валерий Попов — самый типичный и, дерзну сказать, самый важный писатель ушедшей эпохи. Он любит жизнь просто и победительно. Такую, какая есть. Рай творится из подручных материалов, а места в нем для всех хватит.