Не умысел, а замысел нечист...
Доверясь только собственному слуху,
упорствует, как мальчик Кай, флейтист,
одолевая белую разруху
гармонией, но не осилит той
кромешной тьмы, и — как там ни старайся! —
ни щелочки, ни двери запасной,
и что ей наши гимны или вальсы?
И пусть. Он счастлив. И, перетерпя
земную жизнь с подругой беспечальной,
над семинотьем яростно корпя,
расширит вдох нам выдохом прощальным.

Скользи, вьюнок, по каменной стене,
привить пытаясь хлорофилл к граниту,
льни, сумасшедший, льни сильней! Вдвойне
любовь страшней, чем лабиринты Крита,
запутанней, опасней и темней,
там что ни шаг — обрыв, тупик, развязка...
Но врет, как заведенный, соловей,
пока живой, пока трепещут связки.

Окончила Ленинградский Институт Точной Механики и Оптики, двадцать лет работала программистом, затем на петербургском радио и телевидении. Первые стихи опубликовала в 1990 г. Автор книг "Между Питером и Ленинградом" (1995), "Нарушение симметрии" (1999), "Гелиофобия" (2004), публикаций в журналах "Звезда", "Нева", "Новый мир" и др., а также критических статей и рецензий. Лауреат премии журнала "Звезда" (1998).

Нетрудно заметить, что выпало нам нынче жить в мире победившего гламура. Как уже когда-то выпадало в мире победившего социализма (собственно, только это и обнадеживает, а поскольку процесс сходящийся, то — ну, лет тридцать еще помучаемся, а там — как Бог даст…). Столь любимый россиянами оверкиль, как водится, произошел по всем линиям: вместо кумачовых лозунгов с цитатами и призывами — реклама, вместо полного отсутствия секса (что, как мы понимаем, было явным преувеличением толкователей) — тотальная его пропаганда, вместо “все вокруг колхозное, все вокруг мое” — ну, сами понимаете, скоро и воздух окажется приватизированным бойким владельцем яхты-небоскреба и мировой сборной по футболу, вместо “Будь готов!” — “Бери от жизни все!”… Вместо культуры — маскульт, а вместо литературы — издательские бренды.

В экзистенциальной обоснованности главное достоинство книги Елены Елагиной. Ее стихи — не эстетические опыты, не скольжение по накатанной всеми от Архилоха до Бродского поэтической лыжне, не женское рукоделие, состоящее из признаний в трогательной любви к себе самой и из обиженных инвектив в адрес бросивших и неоценивших. Почти каждое стихотворение — попытка разобраться. Разобраться в реально складывающейся ситуации, перевести ее из бытового в бытийный план и тем самым через придание смысловой структуры пережить, “остановить мгновенье”.

Алексей Машевский. В поисках невозможного // Знамя, 2000, №2