Михаил Вяткин – дрессировщик букв, он хочет волевым усилием превратить каждую из них в многозначный иероглиф, заставить сказать нечто большее, чем задано изначально. Иногда ему это удается. Впрочем, буквы не очень-то его боятся, и еще неизвестно, кто кем командует.
Елена Кацюба
Михаил Вяткин не боится обращаться к давним пластам народной поэзии, в которых абсурд содержится, можно сказать, в прирученном виде, как медведушка на цепи, с которым народный артист выступает в базарные дни. Этот прирученный абсурд в смягченном виде представляет сложные взаимодействия внутри механизма мира.
Сергей Бирюков
Михаил Вяткин называет себя постабсурдистом. Но абсурд, бессмыслица в его стихах – это сгущенный, спрессованный до предела смысл. Его поэзия устроена так, что из невнятицы перебивающих друг друга голосов, шёпотов, стонов вырастает образ растерянного человека, лишь припоминающего с трудом, кто он и что и зачем в этот мир явился. А сквозь темноту заикающейся, саму себя оговаривающей речи яркими вспышками прорывается поэзия, самого что ни на есть лирического свойства.
Георгий Геннис
