* * *

Я всю жизнь свою провел в мытье посуды
И в сложении возвышенных стихов
Мудрость жизненная вся моя отсюда
Оттого и нрав мой тверд и несуров

Вот течет вода – ее я постигаю
За окном внизу – народ и власть
Что не нравится – я просто отменяю
А что нравится – оно вокруг и есть

Окончил Строгановское высшее художественно-промышленное училище как скульптор. Участник множества выставок, опубликовал более десятка книг стихов, три книги прозы и эссеистики. Умер в 2007 г.

Зона вербальности и, соответствено, литературоведения и литературных институций, в отличие от сфер изобразительного искусства, не разработало технологий схватывания и закрепления таких жанров и родов деятельности как проект, перформанс, поведение. Для литературоведов, даже самых «продвинутых», до сих пор референтным является только текст, а все остальное [относится] к сфере культурно-социальной, но отнюдь, не культурно-эстетической. Но, скорее всего, это является не только нашей национальной проблемой, но и проблемой вербальности вообще, не вписывающейся принципиально в современные художественные стратегии.

Дмитрий Александрович Пригов был одним из тех, кто увидел, что в советском мире исчезла граница между посюсторонним и потусторонним, между знаком и физической реальностью. Что здесь абсолют присутствует непосредственно, не на далеком небе, а в центре Москвы в виде Милицанера. Что здесь, на этом пространстве, живые люди напрямую взаимодействуют с идолами, призраками и знаками. <…> И самым новым и важным в его ранних соцартовских текстах, которые все и помнят, — «Выходит слесарь в зимний двор» или «Килограмм салата рыбного» — было то, что живым, интонированным голосом заговорило особое существо, живущее в прямом контакте с абсолютом, а в последней — укороченной, прерывающей говорение — строке слышался голос самого абсолюта.