Визитная карточка
(Памяти деда)
Я как солдат приходя с войны говорит жены: Проверь мне полные карманы́ набитые ржи Подай нам полные стаканы́ налитые ржой И больше не исчезай
Но я опять уходить должон Хотя за окнами держится пурга
Я видел дюны и облака и ты не помнила кулака Поддай огоньку и скажи мне песню про ямщика Скажи моему старику пускай бережёт На стадионе уже свистят и слышны хлопки Мои товарищи у стены
Когда мы двигали зоопарк как за горизонт Как волейбол, волшебные шахматы, городки И артиллерия рассказала за всё взахлёб Я грыз янтарь, а ты казалась за бирюзой
И больше меня не спрашивай, не терзай
Их англичане зарыли в землю по самый лоб, Забили склеп, положили грудию валуны Они стояли на своём, отчётливо так видны Я помню кости, сжатые добела Я знаю о чём говорю, наложив в штаны, Пока другие праздновали Берлин.
Я ехал кумом и королём, и мы по третьей нальём За всех, кто стали гнильём. А та, что приедет потом с дитём – её прогони, Но матом не нажимай и мне ничего не скажи, Поскольку битва шла не только за урожай.
Я как солдат прихожу домой и ни боже мой Такая стоит надземная тишина Хоть делай ремонт, хоть смотри в трюмо Хоть в раме дверной Накроет оно: кто я здесь и кто здесь он
|
Биография
Окончила Воронежский мединститут и Воронежский университет (по лингвистической специальности), шесть лет работала врачом, преподавала на факультете журналистики (курс "Психология рекламы"). В настоящее время журналист, корреспондент Радио "Свобода" с 1995 г. Публикации с конца 80-х. Лауреат Премии Андрея Белого (1999), первый лауреат премии "Московский счет" (2003).
|
Прямая речь
Мне кажется, я работаю довольно традиционно. Что до дела, то это скушная и старая история, потому что пишу стихи тридцать пять лет (ужас). Меня никто не направлял, кроме матери, но она рано умерла. Была учительницей литературы. В провинции не у кого учиться. Мои две или три попытки поговорить с местными литераторами (18 лет, 25 лет, 29 лет) заканчивались приступом тошноты и ужасом оттого, что я могу быть на них хоть немного похожа. В тринадцать лет я поклялась деревьям за школьным двором, что стану новым Пушкиным. Я брала все, что плохо лежит, как сорока, и делала своим. Русская поэзия мною основательно обокрадена. Полагаю, кое-что мне удалось вне зависимости от моей вполне банальной любви к Апухтину и Некрасову, Мандельштаму и Гумилеву, Кузмину и Хармсу, список бесконечен. Его хронологически замыкает пара вполне здравствующих товарищей. Как действующую литературную фигуру меня легитимизировал в начале девяностых редактор рижского журнала «Родник», прозаик Андрей Левкин. Справедливости ради следует сказать, что он же какое-то время влиял и на манеру составлять звуки. Из интервью
|
Предложный падеж
…каждое отдельное стихотворение Елены Фанайловой, будучи помещенным в другой контекст (сборника нескольких авторов, журнала, антологии), немедленно шагнет вперед из общего ряда, окажется в числе хитов, а кроме того, достаточно полно и честно расскажет о своем авторе, как осколок голограммы - о целой картинке. Леонид Костюков Скажу сразу: Елена Фанайлова выделяется для меня в современной русской поэзии той решительностью, с какой отдает пространство своих стихов голосам других. На этом пути к «несобственно-прямой» речи Фанайлова не одинока, некоторых из своих разрозненных спутников она называет в интервью, к книгам других обращается в статьях. По конструкции и новый ее сборник — «роман голосов» (один из заголовков, который я мысленно примерял к своей рецензии), причем роман, рефлектирующий над таким непривычным состоянием и оправданием лирики. Борис Дубин Смерть и любовь для Фанайловой не то что рядом, они путаются, или обмениваются атрибутами. Фанайловская любовь - с косой (имеется в виду сельскохозяйственный инструмент): «Приходит любовь, ведет, ведет,//За руку бродит, за руку берет.//Приходит, убьет, убьет» - с этими великолепными повторами, усвоенными Анашевичем, который довел их почти до совершенства. Кажется, что «убьет», именно оттого, что «бродит», «ведет», еще «возвращается» и проч. Это неотвязная, постоянная любовь, любовь-хвост. Владеет, обладает, расходует, доводит до изнеможения, как княжну в объятьях Стенки. Это всегда буквально физическое воздействие: амортизация - слово, которое, как понятно, и само включает в себя наименование любви. Олег Дарк Время поэзии Елены Фанайловой наступает тогда, когда больше не хочется еще стихов - ее пристальным читателем скорее всего окажется тот, кто утомлен спецэффектами и равнодушен к трюкам. Стихотворения Фанайловой не расфасованы в упаковку, не завернуты в блестящие фантики замысловатых рифмовок и самодостаточных метафор, привлеченных ради красного словца. Стихотворения, собранные в этой книге, прежде всего содержательны, что, казалось бы, является странным комплиментом для поэзии - по крайней мере, для поэзии последнего столетия. Но вот, похоже, и в поэзии наступают иные времена, когда износилось все изысканное, а чемпионство в языковых играх стало неким этапом ученичества - и Фанайлова миновала этот этап, приобретя необходимые навыки мастера, если угодно, школу. Александр Секацкий
|
Библиография
|
Стихи. — СПб.: Митин Журнал, 1994. — 36 с.
Стихи. — М.: Новое литературное обозрение, 2000. — 140 с.
Стихи. — М.: ОГИ, 2002. — 64 с.
|
Русская версия
М.: Запасный Выход, 2005. — 144 с. + CD — (Серия «Внутренний голос»).
Чёрные костюмы
Стихи. — М.: Новое издательство, 2008. — 96 с.
Лена и люди
Авторский сборник. — М.: Новое издательство, 2011. — 128 с.
|
|