Александр Давыдов
редактор, прозаик, переводчик
Родился в 1953 году

Визитная карточка

1. Вдруг приходят недлящиеся минуты, когда жизнь обсыпается вся трухой. И нутро, и наружа ухитряются куда-то запропаститься, остается какая-то крохотка, бытийный зародыш, который так мал, что не сыщется ему места ни в пространстве, ни во времени, он затем и есть, чтобы быть навеки потерянным, оставив по себе грусть.
2. Набито время мигами, как стручок горошинами, а эта жизненная каплюшка проваливается в темный межмиговый чуланчик, и там будет парить, как пылинка. Это зачаток пространств и времен, многих вселенных, только нарасти на него плоть.
3. Но бережней надо с этой пылиночкой, искоркой. Не понуждать ни своей памяти, ни воображения, отпустить поводья резвого, но приуставшего коня. Сама отпущенная на волю память оглядит сонные воды и ненатужно разрастется вселенная из единого предмига, изобретет себя — и прошлое, и будущее, исток и исход.


Биография

Родился в Москве, сын поэта Давида Самойлова. Окончил факультет журналистики МГУ. Переводил поэзию с французского (первые публикации в 1983-84 гг.: Жак Превер, Робер Деснос, Макс Жакоб), польского, литовского и др. С конца 1980-х гг. руководил различными издательскими проектами: возглавлял издательство "Весть", затем издательство "Прогресс", в 1992 г. основал журнал "Комментарии", в 2005 г. книжную серию "Новый Гулливер". Опубликовал несколько книг прозы, а также лирические воспоминания о своей семье "49 дней с родными душами".


Прямая речь

Испытываю интерес к постмодернистским мыслителям. Они привлекают изощренностью ума, который вынужден изощряться, будучи обращен спиной к истине. Их мыслительные стратегии я не прочь освоить, выводы же мне, как правило, чужды.



Миф возникает из целостности духа, как и апокриф из индивидуального духовного усилия постичь целое. Постмодерн принципиально нецелостен, невозможен без распознаваемости деталей. И новая серьезность причастна ко многим традициям, но не инструментальна, а органична. Это не игра с традицией, а попытка познания бытия и попытка заклясть бесов распада. Отчаянье от запустевшей жизни и развала прежних секулярных мифов порождает страстное познавательное усилие, к которому привлечены разнообразные постижения мудрости, но не как внешние духу инструменты, а соединенные насущным стремлением.

Новая серьезность, не будучи смешливой, оптимистична. Без данного свойства вряд ли решишься заглянуть внутрь человеческой души, опасаясь увидеть там лишь скопище могильных червей. Она не верит в бессмыслицу жизни, иначе пожалела б сил для очередной, уже прискучившей, ее констатации. Новую серьезность можно было б назвать новой наивностью, но ведь ее творцы прошли все искусы современного скепсиса. В серьезности сквозит едва заметная усмешка. Лишь евангелие серьезно абсолютно. Апокриф бывает едва ли не комичен. А беседа мудрецов тем полней и всеохватней, если сдобрена умным юмором. Серьезность не в занудстве, а в ответственности за произнесенное слово.



Предложный падеж

Персонаж Давыдова, как правило, расщепляется на несколько лиц — в надежде понять что-то через точку зрения другого, через диалог. И только равенство обеспечивает возможность этого диалога.

Александр Уланов. Движение ответа


Библиография

Апокриф, или Сон про ангела
М.: ЛИА Р.Элинина, 1997.

Повесть о безымянном духе и черной матушке
М.: Критерион, 2004.

49 дней с родными душами
М.: Время, 2005. — 200 с. — Серия "Документальный роман"
Три шага к себе...
М.: Наука, 2005. — 365 с. — Серия "Русский Гулливер"

Французская поэзия от романтиков до постмодернистов
Пер. А.Давыдова — М.: Русский Гулливер, 2008. — 80 с.


Контактная информация







Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service