Есть один уголок, где Москва привстает от удушья. Все в поту, зеленеют едва деревянные ружья.
Есть один уголок, где Москва привстает от удушья. Все в поту, зеленеют едва деревянные ружья.
Где всегда на углу в мастерской дожидалась закуска, самый лучший закат над Москвой от пологого спуска.
Там теперь, надвигаясь, стоит беломраморный пудинг. Нам, наверно, поставлен на вид. Нет, мы больше не будем.
1987
|