ИльичПод утро вдруг ударил гром
Качнулся дом
Меня Ильич поцеловал
Пока я спал Река молочная текла
Там, наверху
И подпирали ангела́
Спиной стреху Над косяками мёртвых рыб
Завыла выпь
Ильич поправил капюшон
Встал и ушёл И я искать его с тех пор
Приговорён
Его глаза глядят в упор
Со всех икон Но нету Ильича нигде
В земле, в воде
И поперёк небесных врат
Не он распят И в блюдце льётся молоко
Не для него
И в мавзолее возлежит
Другой мужик.
Гиперборея
Тятька мне повесил коловрат
На худую синенькую шею
И отвёл меня в Гиперборею
И поставил у секретных врат Закурил, присев на старый ящик
(Дал грибов особенных, бодрящих)
Объяснил подробно, что почём
И велел Перуновым мечом
Тыкать без разбору всех входящих Но прошло с тех пор сто тысяч лет
А входящих не было и нет
И при тусклом заполярном свете
Голубые мёртвые медведи
Мне читают из незримых Вед Осыпают чёрным янтарём
Называют гипервратарём.
Крот
Разевая рот, над пучиной вод
Чернобурый крот соловьём поёт
На трухлявом пне, при большой луне
Песню о весне, песню обо мне Ай да умный крот, ай да голова
Дай скорей блокнот, запишу слова
А когда умру, окажусь в раю
Господу спою песенку твою Зверь ответил — нет, это ни к чему
Передай привет Богу твоему
И скажи ему, как погаснет день
Пусть приходит сам под трухлявый пень Хорошо, дружок, так и передам
Часто сходит Бог к людям и кротам
Словно лунный свет, сходит Он во тьму
Почему бы нет, передам Ему.
Пасха
Где-то между борделем и хлевом
Попирая небесный закон
Пузырится неправедным гневом
Беспонтовый их Синедрион Не печалься теперь понапрасну
Лягут в прах Иудея и Рим
И свою эксклюзивную Пасху
Мы в положенный час сотворим.
Книга
Высоко в горах Алтая
В облаках и ледниках
Книга есть одна святая
Вся на мёртвых языках В этой книге говорится
Что воссяду я в столице
На большой чугунный трон
И придут мне поклониться
Четырёх князья сторон А подземный не придёт —
Он немного подождёт.
Пастушок
Звенела речка звонко
Под диким бережком
Я был тогда козлёнком
А ты — моим дружком
Весёлым пастушком А ты был пастушонком
Но сделали тушёнку
Из стада твоего
Как раз под Рождество Тебя в шинель одели
Вороньего крыла
Погнали сквозь метели
И пуля, в самом деле,
Одна тебя нашла Опять у речки малой
Ты оказался вдруг
Там не было Вальхаллы
Но был зелёный луг И встретились мы снова
Звенела, как подкова
Бежала прочь река
И чёрная корова
Дала нам молока.
Собака
Мне пела собака, и медленно день оседал
Весь день оседал, как февральский медлительный снег
И шли по степи печенеги в кровавый набег
И был среди них молодой не совсем печенег
А словно бы ангел, который на землю упал И кончился день, и зажглись фонари над Москвой
И стало печально, что вечер подходит к концу
И шёл печенег молодой, зашивая иглой
Кровавые раны, и смерть заслоняя собой
И кровь собирая с ромашек, как пчёлы пыльцу.
Крысолов
Надену что почище и пойду
Дудеть в мою волшебную дуду Играть прилежно, до седьмого пота
Чтоб розовым окрасились края
Не самая приятная работа
Но посудите сами — должен кто-то
Чудовищ вызывать из забытья? Вот чёрные шеве́лятся кулисы
В полу́ночной бесформенной тени
Большие полузмеи, полукрысы
Кишмя кишат, лишь руку протяни Фонарь в кустах качнётся от испуга
Собьются с такта точные часы
И задрожат крысиные усы
Вдруг на границе светового круга Неотвратимость упадёт на плечи
Раскатится осколками триоль
И выйдет в круг чудовищный король
И скажет — проводи нас, человече! И я кивну, и с самого начала
Опять начну мелодию мою
И прыгну в ледяную полынью
Сильнее оттолкнувшись от причала.
|
