Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2018, №36 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Проекты и манифесты
Некрасивая девочка и сосуд красоты

Виктория Файбышенко

        Предложенный нам эксперимент даёт хорошую возможность обсудить те антропологические презумпции, которые разделяют и/или соединяют современного поэта как «современного человека» и поэта Заболоцкого — тоже не как неповторимую поэтическую личность, а в той роли, в которой он выступает во множестве реакций на его стихотворение: представителя безвременной и в то же время точно указывающей своё время «авторитетной речи» и одновременно носителя стигматов своего исторического опыта.
        Стихи, спровоцированные стихотворением Заболоцкого «Некрасивая девочка», демонстрируют несколько устойчивых типов «отреагирования»: лирический, социально-антропологический и генеалогически-исторический.
        По большей части, эти стихотворения объединены дистанцией отчуждения и несогласия, которую современные поэты выдерживают по отношению к инициальному тексту (что никак не отрицает его значимости). Это исходное не-согласие видно даже в текстах, которые являются лирическими вариациями на тему некрасивой красоты и не включают в себя никакой эксплицитной критики канона.
        Интересно, что возвышенная риторика Заболоцкого, отрицающая пустоту сосуда во имя пламени, в нём сияющего, считывается современным читателем именно как подчинение объекта внимания некоторой очень двусмысленной политике взгляда. Девочка разоблачена этим взглядом до конца, раздета им, и, поскольку её плоть не выдерживает такого суда, она сгорает в пламени «истинной красоты».
        Само производящее устройство этого взгляда, соединяющее объективацию чужого тела и морализирующее завершение, подведение итогов чужой душевной жизни, вызывает у читателя понятную, хотя уже несколько автоматизированную реакцию ресентимента. Эта реакция действительно схватывает черты самого способа «приведения к объективности» в стихотворении Заболоцкого. Видимо, создание куклы, персонажа с заданными свойствами, духовная, как и биографическая, судьба которого лепится-прозревается поэтом, представляется современному читателю не спасением этого существа силой поэтического ясновидения (каким оно, вероятно, было для Заболоцкого), а производством власти, творящей себе подвластное. Созданный Заболоцким гомункулюс как будто лишён самодвижения, он нужен, чтобы разыграть живую картину, которая увенчивается риторической кодой финальной сентенции.
        Ресентимент читателя находит прямой выход в присвоении себе позиции «некрасивой девочки». Этот ход производит эмансипацию героини — она получает слово и субъектность — и одновременно превращает её некрасивость в конститутивную травму. Речь героини становится обвинением миру, который присвоил ей двойную стигму «быть девочкой» и «быть некрасивой» (стихи Оксаны Васякиной), и разоблачением канонического текста как речи, которая прямо управляет этим миром (Дана Курская). Авторы реализуют утопию, которая не вполне удалась самому Заболоцкому, — утопию поэта как непосредственного установителя социальной нормы и утопию нормы как непосредственной физической реальности мира.
        Собственно, «быть некрасивой» становится судьбой именно потому, что подразумеваемая/навязываемая судьба и служение девочки — «быть красивой». «Некрасивая девочка» принимается современными авторами как предел принадлежности чужому слову-взгляду, который работает равным образом извне и изнутри, создавая «некрасивую девочку» и тем самым ничтожа её.
        От этого взгляда можно попытаться освободиться инверсией — сделав некрасивую девочку некрасивым мальчиком (Анна Голубкова), можно создать ситуацию, где этому всегда подразумеваемому и потому остающемуся «первым» взгляду оппонирует другой (в стихотворении Алексея Сальникова первый взгляд принадлежит матери, а второй — отцу). Ещё одна фабула нейтрализации предложена Алексеем Лукьяновым: источником речи становится один из двух мальчиков Заболоцкого, увлечённый не девочкой, а велосипедом.
        Второй способ отреагирования предполагает генеалогию, «возвращение» Заболоцкого к его собственной травме, в том числе к месту и времени, как бы обратное укоренение, которое при этом оказывается дезавуированием его речи именно как авторитетной безымянной и безвременной «мудрости» (стихотворение Александра Гаврилова обнажает важную гомологию «девочки» и «души» в поздних стихотворениях Заболоцкого). Как ни странно, на такое укоренение работает и погружение фигуры автора в сюрреалистическое пространство — при этом целиком созданное из сгущения и смещения параноидальной топики, из шума дискурсивной машины времени, в который возвращается стихотворение (Геннадий Каневский).
        Заболоцкий теперь — и жертва этой машины, и одновременно — тот, кто присвоил и усвоил её работу, буквально стал ею, создал совершенную речь от её лица. Лирическое же продолжение темы, что естественно, дальше всего уходит от текста Заболоцкого, даже когда удерживает его в цитатном плену. Огонь, пылающий в сосуде, превращается в огонь любовный, а в таком огне некрасивость сгорает.

        С благодарностью могу сказать, что увлекательное чтение «кавер-версий» дало мне заново услышать само стихотворение Заболоцкого — оно вдруг вышло из мерного шума, которому раньше принадлежало. Если очевиден разрыв между словом раннего и позднего Заболоцкого, то разрыв между революционной натурфилософией молодого Заболоцкого и эксплицитным морализмом позднего глубок, но совсем не столь безусловен. В «Некрасивой девочке» изменившаяся оптика направлена на тот же предмет — тот же, но почти неузнаваемо изменившийся. Лягушечья некрасивость девочки не столько уподобляет её животному, сколько, парадоксальным образом, напоминает о животном мимесисе красоты, подражающей тому, чего она (ещё) не знает. Здесь вывернута наизнанку всегдашняя мысль Заболоцкого: красота живого прячет его безумие, его острую нужду в сознании. Как картины Филонова, красота состоит из тысячи битв, из непрерывности микронасилий. Эту каннибалью красоту увидел вблизи Лодейников и более не в силах на неё смотреть: «так вот она, гармония природы, так вот они, ночные голоса». Но ужас, явившийся Лодейникову, разрешается: тёмная душа природы оправдывает и просветляет себя участием в «строительстве», идя под руку «мудрого исполина», который избавит её от террора слепого насилия, придав насилию смысл и направленность самопреодоления:

        И сквозь тяжёлый мрак миротворенья
        рвалась вперёд бессмертная душа
        растительного мира.

        В «некрасивой девочке» эта же душа рвётся сквозь человеческое тело, так же обманывающее нас, как «милый лик» сверкающего сада. Но к «строительству» ли рвётся она, или «животворный свет страдания» есть одновременно источник и предел её движения?
        Если жуки, травы, кони, коровы и речные воды ждали преображения безумной красоты живого во вселенскую разумную жизнь, то некрасивой девочке нечего ждать — разве что точки, в которой пламя прожжёт свой сосуд. Красота больше не ожидание, не обещание большего.
        В отношении Заболоцкого к красоте всегда была завораживающая двусмысленность: никогда не становясь признаваемой целью и пределом его умственного зрения, она производит в поэте своего рода диверсию: красота останавливает ви́дение в его неуклонном движении к конечному смыслу. На уровне сознательной интенции она — слепой проводник этого смысла, но в самом устройстве стихотворения — она точка наивысшего напряжения, ослепительное зеркало, отражающее как удар любую интенцию; блистающий глаз, уставленный в наши глаза. Так «Творцы дорог» взрывом аммонала подготавливают вовсе не техническое вразумление неразумного мира, а эпифанию невероятного махаона в свите жуков и кузнечиков:

        Под непрерывный грохот аммонала,
        Весенними лучами озарён,
        Уже летел, раскинув опахала,
        Огромный, как ракета, махаон.

        «Некрасивая девочка» как будто сообщает об угасании этой безумной красоты с её незнающим знанием: она укрощена, поймана в сосуд — и это не столько сосуд плоти, сколько сосуд души. Некрасивая девочка и есть сама душа. Безвыходная бедность, разоблачённость — её теперешнее облачение. Ей нечем «прельстить воображенье», и всё же оно опять прельщено: жизнью как таковой — первым и последним даром, достающимся наготе. «Сосуд», которым заканчивается «Некрасивая девочка», вновь появляется в стихотворении «Когда бы я недвижным трупом...» (1957):

        Я был бы только горстью глины,
        Я превратился бы в сосуд,
        Который девушки долины
        Порой к источнику несут.

        Этот чистый прах — не тело с его сложной архитектоникой, он только «случайное соединение частиц». Но эта тёмная посмертная материя всё же жива — жива самой тоской по жизни, или тоской самой жизни по своей недостаточности:

        Но и тогда,
        Во тьме кромешной,
        С самим собой наедине,
        Я пел бы песню жизни грешной
        И призывал её во сне.

        Замкнутая и запертая темнотой сосуда тяга — то, что остаётся от жизни, и одновременно то, чем она всегда была. Может быть, именно жизнь вырывается из куколки «Некрасивой девочки» и преодолевает её печальный морализм.
        


  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service