gaslicht можно ли отрицательный резус только для половины крови и обойти по берегу только половину этого острова антрацитовый кварцевый грот только до середины от евпатории к складкам помятой колхиды
только половина чтобы однажды под протокольным седым пейзажем только петтинг там где это случалось однажды снова произойдёт или выстрелы только над головой или поэты «тавриды» узна́ют ледяное сеченье сестёр забирающих трагус к старому дереву
к корням где телу быка шёпот читает империю крахта
где дети падают с берега а за гаражами толерантность и рамадан (там, где его смутное желание тебя не касалось, где он потерял маленькую а, где дискурс из крапивы плёл ожидание
где молчание оправдано
плёс стеклокристаллических морей вахтёр перед низшим узилищем
где «не беспокойся, придут другие» с красивыми шеями и извилистым тропом от паха до лёгких так же как они окружали остров так же как они голосовали за правое дело так же как они умели замораживать время дыханием старого слова они могут прийти за тобой
там где тебе остаётся верить в собственные силы и их желание любить тебя
любить тебя в сцеплении земли оккупированной корнями
там где монархи отдавались кабанам
тревога первой зари над стеклянной башней увитой серым волокном киевского шоссе) съевший младенца станет младенцем
съевший эмбрион эмбрионом и его абортируют стекло грунтовое море не больше чем половина крови не больше чем его дыхание дуб сотканный из тысячи отбракованных селфи там далеко где кладбище it-girls окисляется чтобы только прикасаться к этой истории но не вмешиваться и ничего не решать
колхида в мёртвом черепе сьюзен сонтаг может быть местом где каждый принимает ответственность за свою любовь
чёрная бычья шкура вэнити-сёрча джаджмент в вэнити-тауэр утягивает вперёд где потом исчезнет не только карма взаимных репостов и желание домашнего партнёрства усыновлённый ребёнок с твоей фамилией в белой сорочке осуждающий всё плохое в поисках всего хорошего с рябью на красивом лице но и твои публикации и твои слова
колхида недописанных диссертаций нереализованного товарищества ...когда он умирал тебе не было страшно но ты пытался найти тех кто может тебе помочь взять за это ответственность кто угодно кроме тебя должен был вслух сказать что его больше нет и ты впервые вдыхаешь признание что кто-то растворился и твой первый родственник отправляется —--- ещё не знаешь зимнего движения со знанием в кармане что его больше нет но когда-нибудь кто-то полюбит тебя вдоль гаражей серого утрамбованного снега грязного шага и кирпичного крошева от стены завода ёлочных игрушек думая о том что птицы поющие лишь перед смертью над границей провинциального города сделают тебя сильнее и чем больше ты вытерпишь тем ярче загорится звезда будущего
* * *
блоуджоб и тонированные зеркала
семена где хорнет весна и флуоресцентное да где рассвет
как оплавленная десна и рассвет как покатый край
где хорнет молчит когда началась весна отказ от погасшей земли погашенный последним вниманием к мироточению
спелёнатой фигуры прошлого когда я доматываю до конца твою ленту
чтобы не посмотреть фильмы которые отложены
преломлённое остановкой рассуждение о вибрации твоего выбора в пользу тех или других слов
тех или других кто оказывался внутри твоего черепа давлением на третий позвонок чтобы движение быстрее
чтобы в глубине не различать семена
саженцев многолетнего переживания оставленного в словах
поиска нарастающего опыта январь перекопанного отчуждения чтобы рука оказалась возле спускового механизма
зубчатого колеса в глубине его мошонки жёлтой седины старания в попытке вызвать выстрел
там где наша дорога пересекает твою дорогу с его семенем на твоих пальцах
там где ночь пытается раздвинуться для опоздания
и упирается в очередной тупик отказывается от нашего старания оказаться вместе
и я оставляю это в пользу девочки с розовыми волосами и её нового бойфренда
или тем кому важнее быть счастливым там где я оставляю тебя чтобы позже узнать добрался ли ты до дома
добрался ли до координат пространство привычного заточения не должно вызывать твоего сожаления или где ты так много думаешь о прошлом рассеивая его до белой пыли и посыпаешь пороги
там где я сообщаю о своих чувствах наматывая их на кулак и пытаясь встроить между информационными поводами прогулка за тонированным стеклом вдоль марша согласия с началом второй оттепели
к памяти о плёсе или об илистой реке окружающей детский лагерь где я соглашаюсь на белый танец
в ожидании конца времени последнего ритма зуба мудрости и возможности сопровождать темноту
сопровождать тебя до турникета белого шума через диоптрии и повреждённое среднее ухо памяти о детской земле зарнице романтизированного насилия коллективной дрочки в ожидании сна который упирается в утробу белой косы боковым зрением прохладного речного ветра и полуденного знания о красной кровле для необоснованных надежд имярека
ничем не прерванное ожидание
ничем не прерываемое перечисление имён
которые одинаковы во время гаснущего дисплея тонких слоёв жира под моим воображением поднимающегося с четырнадцатой глубины в поисках незамысловатого двора твоего детства и тонких слоёв жира под разглаженной поверхностью там где делая крюк вена на твоей груди пытается упереться в небо уязвлённый взгляд привыкшего к дискурсу преодоления всего кроме полногрудой тоски
тёмная мутная вода и барельефы сообщений с далёкого берега
содержание мыслящее себя как осколок вываливается из ладони чтобы сообщить о неправомочности моих жизненных линий прерывая рекламой чёрное зеркало в поисках хотя бы каких-то вопросов
скучая по времени любопытств отражающих поверхностей режущих кромок
зрения в лезвие испачканного кухонного ножа
Неф/сирены
как видеть мой дорогой зрением лишённым цели
твой хуй как русский солдат всегда попадающий мимо
ольге бузовой больше не больно проходя разрезая неф неоновый за́води места́ скопления
сгущения мастурбирующий мальчик отодвигающий табу и
каждый день не перекладывая это в слова в руки твоего друга
каждый день пористая поверхность сердца круговой разрез ленинградского шоссе
каждую неделю провожая его по этой же дороге и не перекладывая в его руки
ширящийся список утрамбованных гекатомбой в фундамент
а после моего исчезновения зеленоватое стекло фудкорта
марокканские апельсины и кошачий корм над пожертвованными именами
звери в своих стойбищах и предчувствие серой грозы
белые волглые камни с извивистым нутром и мои сны скользкие от твоих неврозов как бы залитый латунным светом плац просвечивающая диафрагма
затруднённое дыхание и жабий погост тучные тритоны спящие в альвеолах
пересекая последние два часа до валенсии ритмичный час утомления изысканностью
палаццо рассыпавшегося ожидания дворца памяти с хрупкой трещиной
итак, детская мечта, которую ты пробудил во мне: столовое серебро и горло блестящая родословная до гранатового сока
ретушированные складки твоего подъезда семечки адамова плода
ебля заканчивающаяся острым приступом ностальгии под бой курантов
то есть итак — забой моих детских друзей первым липким слоем зеленоватые перепонки грунта и величественный закат катулла над скоплением детских невинных черт пересечённых двойной сплошной
то есть итак — ничего не отдавая в руки твоего друга, заворачивая серебро в его носовой платок, как инвестиция в его счастливое far near wherever u r охуенное будущее
медленный нож для рыбы и малахитовый изгиб плесени для ножа свадебного торжества
упругие сонные коты с тонким горлом опрелые собачьи кости поисков преследования, харассмента, утомления, желания, несдержанности там где липкая кровь обещала прорастать виноградными лозами
где врождённый порок сердца заговаривали красноватым воском да в зелёном саду
да нагадывали рассветы
а потом не было ничего
|
