бабочки — набоковэти малюсенькие самые радужные лолиточки
держат крик как булавку во рту
в мир микроскопа проглядывают скрытые тигриные зубки ты располнел роняешь слова не спеша как снежинки
несёшь высоко фонарь этот твой нелепый сачок
несёшься на свидание с новой особью для коллекции микроскопический угар ты страстно вгрызаешься в штриховку
эскизы крыльев скомканы в забытой комнате оставлены
рядом с каждым поэтом Тамара танцуя летая пыльца её с себя стряхивают как дядя дневную дрёму
бабочку порой понять труднее чем несчастье
твои безупречные манеры блаженные вскрики порой не так уж невинны перелистывая страницу пуля убившая отца зависла
готова вылупиться в учебник с картинками снег всё идёт
над пестиком юности порхают кружа покойники а глаза на фото в длящемся миге застыли
понятно долететь до края неба недостаточно
надо быть книжной страницей научиться линять сбрасывать человечью шкурку только тогда возможен тщательный взрыв яйца
а прошлое уютная маргаритка
Тамара влекла за собой в чащу чуть чернеющую пара крыльев похлопывала ты заботливо складываешь превращения аккуратными слоями
ты зажал во рту мир и пришпиливаешь его повыше булавкой
тигр рычит безразлично к памяти глухой и немой
бабочки — берлин
могила отца уходит всё глубже под весом новых
могил оседают камни как облака
утрамбовываются исподволь тонкое крылышко вычленяется перескакиваю и нахожу тебя когда ты был ещё столь комильфо
стройным заворожённым веерами цветов их на ветру вперёд-назад колыхание
в парке мелкими поцелуями обжигая друг друга необходимо учитывать сопротивление воздуха
стену намертво прижать цветастое плечико
в густых сумерках вдруг взметнувшуюся светлую точку когда твоё сердце рядом ощутит этот миг
город уже цепко держит тебя исходным твоим предопределением
старостью без слов только жалобы зажатые в горле тогда понимаешь чем тоньше предательство тем действенней
это некое свойство силы золотистых пятен
раздвигая цементные плиты быть хотя бы на палец выше мира океан бабочки они не очень надеются убежать от ужаса
но летят-таки Тамара и отец просвечивают
несут свои тела легко убаюкивая следующих эмигрантов пока те не уснут перечень пепла не имеет конца
ты угнездился на месте там отбросил чувство дома просыпаясь
тёмно-зелёный абажур соседство листвы и ты не будешь бояться что запах тебя не отпустит
запах ушедших вещей будет письмом отправленным обратно
с почтовым штемпелем океана: Берлин
бабочки: старость
чешуйчатые крылышки океана тоже слегка подсохли
стоишь прислонившись к оконной раме проветриваешь номер отеля
заграница изнутри её наполняет шуршание жухлой листвы шёлковая нить синей прохлады тянется к кокону
вдалеке и словно тянет назад
ещё один насыщенный день отправлен в пустоту оседлать бабочку всё равно что оседлать журавля
под микроскопом полированные ворсинки совершенны
стиль распада позади всех вещей мира корабль он внезапно вскакивает из гавани
сразу в несколько мест не уплыть на шахматной доске
обнаруживаешь себя во всех точках одновременно ожидание запах тела постоянно мешается с
запахом табака удушливо бьёт в нос плоть как куколка
Тамара полёт к абсолюту сродни давящей тьме писать детально рассматривать блеск всего написанного
вслушиваться трепещущие крылышки за окном
подстёгивают букву за буквой там где ты сидишь один над обрывом над головой и под ногами звёздное небо
до этих пор ты превращался истрёпанный золотой глаз
страх быть вконец истрёпанной ветром тебя истрепал опираясь на себя себя самого на тысячи
горизонтов что кривятся трепещут пытаясь родиться
следом океан и наконец чистое стихотворение обратного пути
|
