* * *мягкие складки рура мозельский виноград
в клочковатом старом тумане так на холмы
раздвигая ветви мы поднимаемся и огромные
лопасти простор разливают над нами — вот он
скользит по траве расправляя руки я не знал
никого кто бы видел его тогда но сам воздух
охвативший его приближается к почве держит
ровными крылья и нас заставляет смотреть
как пустеет деревня в ближайшей лощине
и вода проступает на оставленных стенах и плечом к плечу в темноте завода мы стоим
пока свет грохочет над нами распределяя
рассвет над осенним берлином и ульрика
майнхоф и друзья её с нами там где мёдом
сочится кройцберг и поездами гремит
нойкёльн так что к западу от границы все
перверты булонского леса чувствуют дрожь
земли её влажные руки на бёдрах своих
и коленях — вот он смотрит на нас и цветы
взрываются в солнечных лавках и рвутся поло́тна под порывами ветра с реки оседает
пыль во дворах где он проходил когда-то
где больше не встретить его — ни отпечатка
дыханья в густеющем воздухе ни гула
перелившегося через площадь захватившего
виноградники и сады (лишь в трубах шумят
их голоса́ копошатся в листве) но собаки
и старые люди могут услышать как вызревает
заря в узловатых ветвях как по отравленным
проводам струится она наши сердца разрывая
* * *
на стыке гроз и волглых морских полей
будет движение почвы гро́ма раскат
неумелые хлипкие слоги что встречают
всех нас разрываясь в летних дворах
рассыпаясь на скрупулы кожи — они
оставляют свои отпечатки как оставляет
свои отпечатки полный грозою сон разрезающий скобы и блоки овевающий
сон что движется в травах холмов вывих
неслышимый хрип, свет стекающий тихо
в наши предглазья, сжатый удар духоты
затерявшийся в трубах перегородках
там где мы, мокрицы и мухи, свёрнуты
в прочные блоки завидуем свету и дню там где сдвинуты к тёмному краю песни
слова́ и секс где мы видим рабочих
на узких лесах над всем нашим миром
там отравлен литинститут всей буржуазной
тоской там по тверскому бульвару в лужах
осколках асфальта идут молодые поэты
разгораясь, из слепков теней выпадая
* * *
как певицы синего спида в ночных аллеях в тёмных
деревьях там где скорбное зло и подруги живы мои в тёмной но́чи развалин расцветают тела и над ними
скалится свет недовольный солнечным их сочлененьем и трава сожжённая ветром колет липкое тело моё
и вертит хрустящая влага звёзды в прибрежном песке это солнце развалин тёмное гулкое солнце, предрассветные
сколы уступов и скал — то что вспышкой рассвета над морем взорвётся огнём водомётов сквозь тёмную ночь восстаний
сквозь копошение моллов шуршание площадей где воронкой в зарю вкручиваются осадки
и дрожит под слоистым нёбом чёрный язык где плавит герилья июля тела́ камней, насекомых
и этот расплав мы пьём на скользящих немых берегах позовите к себе нас в тёплый войлок вечернего моря
в удушающий планетарий политики и любви где навстречу дождливому лету ослеплённые умброй утра
возвращаются влажные травы в город бессмертных москву
* * *
проёмы в пространстве полные капиталом
разрывы в брусчатке набухшие от капитала
и звёзды что движимы капиталом
их шестерни их скрипящий шаг кофейные аукционы воздушные биржи
весёлые трубы заводов и скрипящий
воздух зимы шипящие вставки солнца
от которых взрывается горло вот моё время раскалывающее льдины
на глухой и тёмной реке — яппи ли ты
из беркли, мышиный король из детройта
слизывающий пот с их рабочих спин наёмный работник (как я) в общественном
транспорте следящий за медленным
дымом машин — всё вернётся к тебе
вместе с их голосами славящими капитал и тепло побережья и ожоги летней воды
камни на долгой дороге их влажные
прикосновения, тихие голоса и твоё тепло
превращённое в капитал
* * *
в привокзальном туалете в остии
телефоны мальчиков как во времена пазолини
раскрывающийся от подземного пульса асфальт
растрескавшееся побережье
тянутся к траулерам ряды пляжных кабинок
ниши в песке занимают бездомные
столь же красивые как в москве молодые поэты мы пробудем здесь долго парни пока северный ветер
уже ощутимый уже нисходящий с гор
не унесёт нас с листвою чтобы кружить
по всему этому морю где нас ждёт нищета
её тёплое тяжёлое дыхание, то свечение что разделяет
сны пополам и дрожит в земле жилами тёмных металлов но что мы поймём когда уедем отсюда?
что спицы велосипедов ранят всё так же
река сносит песок к побережью увеличивая материк
заливая подвалы где мы собирались куда нас приводили
мальчики пазолини и над окраиной мира
воздушные массы приходят в движение
так что воздух дрожит над ржавчиной тёплого моря
и поэты сходят с ума
* * *
цветы барселоны валенсии плотные их языки
все сокровища международной торговли
воздух что движется над побережьем по пути
скоростных поездов и навстречу ему
раскрывается горизонт опадая с листвою
платанов: всех их убили дальше, у гвадал-
квивира — великой русской реки — у болот
в недрах которых скоро проложат метро, дальше
где чёрные молы и волноломы, гранулы смога
в сексе пугающем меридианов, в монотонной
любви и отёчные волны и все девушки города
сегодня в зелёном и все парни смотрят футбол
и мы тупые туристы не знаем что делать когда
в разгар гражданской войны прорастает земля
всеми цветами известными нашей планете
а рассвет приоткрывает лица и спустя семь-
десять лет мы видим всё это во сне, мы помним
как несёт он свои бумаги в потёртом портфеле
взбираясь на склоны чтобы скоро совсем
превратиться в звенящую молнию, в мёртвый
язык, в термоядерный глитч на синем экране войны
* * *
горы заволжских вокзалов перетекающие
в мокнущие платформы порыжевшие поезда
под апрельским скруглённым солнцем оседающим
гроздьями пара и дыма на обледеневшие волны там зарастали дороги подталкиваемые
локомотивами в лето когда от запахов распухают
столицы, от речного песка, от движения кладки
в стенах кремля и мы пьяные едем к тебе и поём: о стеклярусный свет, отец протоплазмы
пробивающий бреши вещания, удушающий газ
сонной москвы — ты слышишь под нами
проворачиваются в земле расстояния и запах тмина напоминающий о вечной любви и так
до утра пока золотые стрелы струятся в наших
запястьях озаряя кольца бульваров и вытекает
почва из пазух дрожащей реки растворяя потоки и берега, корни снесённых течением к югу
языческих деревень когда лес отряхивается от дождя
и взъерошенный воздух охватывает чернеющие поля
и наши дома раздвигающиеся ему навстречу
сообщество
и вот они в переулке недалеко от северного
вокзала — 10 евро у одного, у другого 7
я их придумал когда слушал в москве
стихи об арабах и террористах когда
под корнями бульваров билось и расцветало
тёплое техно ночного парижа, октябрьский
яд сквозняков
два мальчика из чёрной россии
в нелепых пальто, их левадийская грусть
и столица отчаяния над ними горит дождями
цветёт в праздничных флагах, течёт волокнистой
рекой — как описать их? двух гетеронормативных
мальчиков в центре парижа в потоках желания
чуждых для нас исключённых из экономики
секса?
заточки в карманах пальто, обрезы
в спортивных сумках — мы хотим чтобы так же
взрывались над нами каштаны пока мы едем
на лекцию в университет и в соседних дворах
поджигаем машины
и они подходят к дверям
плещется мир у них под ногами и клерки
разбегаются в стороны напуганы предстоящей
весной и они говорят: мы ни о чём не жалеем,
чёрные слёзы маркса и арафата заставляют гореть
наши сердца —
и когда приезжает полиция
дождь идёт, водостоки забиты листвой —
их кровь уносят сточные воды и выстрелы
отзываются в нашей москве где уже выпадает снег
и на поэтических чтениях всё меньше народу —
и если мы собираемся у электротеатра или идём
в новый крафтовый бар то кто-нибудь спросит
как же случилось что здесь мы стоим пока пласт
за пластом движется время под холодной тверской
и на кутузовском там за мостом в оранжевых
вспышках дорожных работ асфальт раскрывается
высвобождая всё то тепло что мы тогда потеряли?
* * *
пела она на улице и поселилась
между лестничными пролётами
где зябкая тяга — кто она? кажется
революция: круглые фрукты падают
на ступени, погибают плохие поэты
и хорошие пишут в своих дневниках:
выйдем на серый лёд — там где нас
огибают речные ветры и вращаясь
над нами скользят китайские волны
вай-фая, скейтеров огибая, вовлекая
лонгборды в течения капитализма
в новый дух сквозняков протянутых
спицами велосипедов сквозь твои
рассечённые пальцы к нам вернётся
весна как мы её знали разгораясь
в пожарных огнях над хрустящей
землёй где ещё раз проносятся
скейтеры и нас всех ожидает
тёмный ресайклинг тихих глубин,
обжигающая лихорадка склизких
ветвей раскрывающих лёгкие
навстречу проспектам и площадям,
новому миру полной переработки
|
