* * *Когда в полную меру рассеялось золото-шафранное солнце
и шестипалые руки вражды, запирающей двери тюрем,
в длинных кобальтовых реках, бьющих из-под земли,
оставили след, от которого шарахаются машины —
в бреду смертных поколений — лошадиная доза грядущего,
ты нисколько не даровала мне ужас,
без которого я на земле — только треть человека,
треть — в кратком поиске и в разочаровании кратком;
две же другие — Венера и Марс — старуха и цербер:
та со вставною челюстью, этот повешен, —
сколько миле́й им столетья глядеть друг на друга,
напополам раздирая нежную твердь.
Третий, я,
мог бы их примирить, однако не дан мне ужас,
лёгкой дружбы не оставлено мне и любовь взята от среды.
То-то же толпы песочных мощей, выходящих из зала
после сеанса фильма с адекватным героем, ты сосчитала
и видела, как один, наклонившись к другому, сказал: идём,
словно из этих двоих один и вправду умел говорить,
а другой расположен был слушать, словно бы ужас
между ними уже пролёг и бритва сложилась створчаткой,
а не чистый звук, вброшенный между двух плоскостей,
который уж раз отразился с такою ненавистью к обеим,
что, даже если хотел бы вернуться к истоку,
никто и в безумии не признал бы его своим.
* * *
день четвёртый настаёт и он раскрывает все окна в квартире
выветривает стены пока они не обвиснут как
тропический фрукт под рукой любовника-северянина как будто он обручён обезвожен как будто в его глазницы
продета уздечка и каменный круп восседает
легионы держат его глаза но он вероятно слишком милая тень или логово командора
чтоб уступить равнозначной пустыне вокруг
хоть часть от владений безжалостного наездника и охотнее этого мора дневные стены бедного воздуха
ангелически отражают, пусть безнадёжно, последнее
что ещё могло быть задержано взглядом
На взятие града небесного или земного
Iжестокие стихи вызубренные брюзгливыми господами
из междуречья леты и флегетона
эти холодные мокрые хлопья летящие
всегда вдоль ни к чему конкретно не прикасаясь
не оседая
под колёса частного гужевого светоупорного
не подтаяв в ладонях не выстрелив пулей
в бородатом кавказском ущелье; они
ещё продолжаются встык сидерического трианона
где нас вываривали в хлорной мазурке
под шарканье ног и гусеничный лязг
и ты сказал что жизнь это след?
тоннель прорытый ими в этом вареве или настое?
жестокие стихи не обращённые к тем кто их слышит
не верящие в существование человека
уклоняющиеся от доказательств IIпротивник входит в осаждённый город
и что он видит? перерубленных весталок
нигде не находит, обглоданных костей
собак не жахнет голенищем
и для порядка ни изнасиловать
ни расстрелять
ни ограбить
некого
пойдём, говорит он себе, поищем
что ли убежища, а все дома распахнутые настежь
и не напакостишь
ибо под дверью
табличка извещает: ты хозяин
да кто ж нам сопротивлялся?
где армия? противник дома
сидит и трындит
пока на небе против солнца медлит IIIфра доменико вёл дневник из гусиной кожи
где записывал словечки флорентинских филистеров этих мрачных ублюдков совокупляющихся гнёздами лепры
под детскую песню-качалку: «а́рно, вонючка, возьми гребешок,
покажи нам холодных рыбёшек!» фра доменико шлялся по рыбным толчкам фиорентины
бузил с голавлями и варнякал на хрящ водомерок тем временем пока в его дневнике гарцевало кодло
с пыжом убогую биче швуль спровадил после сидя в моржатнике вспоминал удивлённо
откуда весь день доносилось кем, на каком языке отцеживалось
не с потолка же взялось? «угодное богу всегда случайно»
«случайно угодное» в дохлую фиорентину башня кремля вонзилась
и ну елозить, сука, IVмы не хамим соседям
и никто не тычет в нас обгоревшим пальцем
мы рассчитали что зло конечно
мы больше не ввязываемся мы пас до утра
обещаем не засидимся корень, крона —
мироздание льстиво
у тебя есть монетка, у меня минутка
разве бывает проще
выходи из дому ты всё увидишь
ты увидишь всё что захочешь тёплым воском пропитанный письменным узелком
перевязан построчно город лежит ничком
каждый день я хожу на него с заточкой
и возвращаюсь с набитым землёю ртом
* * *
отверстие долины эс-дробь-тэ к югу отсюда
диаметр мнимый на глаз воспринимается как щелчок
проекционные контуры смазаны видно
что правили уже после того как эллипсограф закончил работу
здесь продолжено рощей но сверху
изометрически линии сходятся в полупрямую
достаточно свободную чтобы служить примечанием
к остановленному желанию
согласно последнему
рассыпается поезд
две женщины стоят на потемневшей платформе отражаясь в стеклянной
стене кафе электрический блеск отделяет
их от горбатого облака пыли скользящего по рельсам
отвлекаясь заметим
много кто слишком большие надежды возлагал на
гипнотические локусы анафоры в собственной речи
следовал им движимый очевидностью лучшего
или как в оригинале второго почина
считал ответом меж тем как c назидательностью геометрии
это был лишь запасный путь план
на случай провала всё
следует утверждённому сценарию не считаясь
с тем что он безответен любым вопрошаниям
как будто внезапный смерч
разрывающий воздух взят
мимо двух женских криков посреди крошащейся породы
в состав ближнего мира и прибудет по расписанию
их страх их неверие
их куриное мясо в белёсых пакетах
треск их волос секущий зенит как рабочую плоскость
* * *
гилянские ковры на рынке абомея
торгуются на вес по цене мяса ласточек
высокие люди севера молчаливо
расстилают их до рассвета на камни
чтобы роса напитав сделала их тяжелее
к полудню торговля сворачивается сонные
женщины стоят как одинокие деревья
на рыночной площади в их тонкой тени
пережидают зной муравьи с медными глазами
вдруг крик иди и от стены раскалённой земли
отделяется тот к кому он был обращён
второй и третий к вечеру уже разнолицые
толпы слоняются по ветру расчертившему
красную тьму на фигурки людей и верблюдов
кричит петух дольняя мгла распаляется
сотней костров песен чертей и выстрелов
как в разломленном надвое ядовитом жуке
из которого жизни некуда больше скрыться
и чьи ноготочные внутренности красные
жёлтые бирюзовые рассеяны нервными
хлопьями звёзд холодящих крыши из глины
в глиняном платье просвечивая углями плясок
серой и кровью незаметно приблизившись
она вырастает прозрачной скалой из земли
ночь за ничто говорит перевирая отдалённую
песню ночь за ничто тебя как зовут-то
суви отвечает она и это значит звезда
папирус
на папирусе птицы и демоны
в разные стороны разлетаются пока
ты допиваешь кофе слушая
скрежет заострённых крыльев по жёлтой трухе я хочу прочесть надпись но вдруг же она
окажется только ветхой египетской бранью
расписаньем кормёжки сфинкса
или увы рисунком мумифицированного младенца когда ты кофе допьёшь или чашка расколется беззвучно
когда ты кофе допьёшь или если смерть придёт раньше
птицы ворвутся на западный край
демоны растерзают волокна востока но задыхаться от жёлтой трухи наполнившей комнату
или чувствовать мягкую рвань под ногами
чем же лучше нежели глядя в центр пустого папируса
следить как стремительно расплывается пятнышко кофе
* * *
да знаю я как строятся
эти руины
сначала из-под ног крадётся земля
затем в щели воздуха
закачивают бетонную смесь
и долго молотят огнём
по щербатой кромке
утром приезжает заказчик
ему зябко он жмётся в пальто
как лягушка
и сквозь тонкую кожу его лица
восходят колонны не тронутые
ни секундою времени
|
