* * *

Коробочка глазами на подмостки,
Огромными, как будто у совы.
Ты в юности на острове Формоза
Росла, не поднимая головы.

Кто помнит наши звуки холостые,
Где время было мутным, как пастис.
Всё выше поднимается плотина,
Попутчики не могут разойтись.

Из Витебска

Она его рожала, был пожар
С чешуйками на скользких этажах.
По струнам на сгоревших падежах
Ещё один на небо побежал.

По лестнице из города в рассол,
Где взвешивают море голосов,
Нахохлившийся синий часовой
В созвездиях над мокрой головой.

* * *

Влага полосатая, ты зеркало марта
Делишь пополам на капюшон и плечо,
Если поднимаешься к себе на Сан-Марко,
В медленную дверь не попадая ключом.

Город мой заплаканный с раздвоенным жалом,
Озеро, натянутое между камней.
Суша подбоченилась и подорожала,
Ласковые рыбы у неё на спине.

* * *

Серая, забыла код подъезда,
Выглянула, вспомнила про дождь.
Вышла из-под циркуля невеста,
Спицами в неё не попадёшь.

Думала: сегодня я монета,
Видите, я падаю сама.
Вздорное пронзительное небо,
Тесные кузнецкие дома.

Вязаный, родной, тысячепалый,
Сколько ты мне будешь обещать
Лестницу, похожую на парус,
Зайчиков на сброшенных вещах.

* * *

Два лепестка из фанеры гнутой,
Когда земле ничего не надо.
Сперва застынешь, как Бенвенуто,
Потом закрутишь, как Леонардо.

Когда лепили тебя из воска,
Когда ты бегал по венским стульям,
Сердце спрашивало у подростка
О всех пушистых и недоступных.

Сейчас потащат тебя из лузы,
Бросят на розовый и голубой.
Детское море, рука, медуза,
Небо, расчёсанное на пробор.

* * *

Я вижу лётчика у берега бумаги.
Он входит в сад, который буря поломала.
Какие листья на поверхности бульвара
Бегут по кругу, не касаясь головами.

Зачем вино тебя пометило вдогонку,
Когда ты ходишь в нарисованных колготках
И целый город за ушами Росинанта
Не видит губ твоих, малиновых с изнанки.

А ты всё ловишь эти встречные деревья,
Спешишь под гору, попадаешь в ожерелье,
Проводишь пальцами над ниточками жизни,
Догонишь тучу, если сильно разбежишься.

* * *

Зима, зима, какие пятна,
Сто первый нет, сто первый да.
Сегодня снег идёт обратно,
Нам тоже нужно вот туда,

Где солнце в коконе зашитом
Стремится нюхать и кусать,
Стоит фальшивый нарушитель,
Собаки в воздухе висят,

И каждый мнит себя мишенью
И держит линию следов
За свой Рождественский ошейник,
За свой Петровский поводок.

Ольге Чугай

Они два сердца и ежевика,
Как будто Кнуров и Вожеватов,
Как два берега на кулаки.
Ещё уклейка или плотвица
В летнем сумраке на половицах,
В самом начале своей реки.

Мы часто видим Гиперборею,
Где солнце машет, а шуба греет,
И все бегут по своей войне
На чёрном бархате, как у путейца,
В далёком городе на полотенцах.
Деревья лесу, Ларису мне.

Пока ты здесь на плече фальшивом
Стоишь в обложке своей машины,
Выбери, нечет тебе или чёт.
Скажи, что веришь в того, который
В прохладном доме, за узкой шторой,
Что он не думает ни о чём.

* * *

Пока ты была купюрой,
Денежкой без опоры,
Тридцатыми сороковыми,
Как склеенная судьба,
Спичка моя босая,
Подсмотренная у Брассая,
Все пешие и верховые
Под окнами у тебя.

Зачем ты тогда по трубам,
Зачем облизала губы,
Где твой второй наездник,
Первого нет как нет.
В мире холодном, зимнем,
У города под резинкой,
Зима, козырёк подъезда,
Придвинься уже ко мне.

* * *

Ты живёшь в шкафу на даче,
Наше время шло иначе,
Я никак тебя не на
Звал, когда ходился рядом,
Мы и так себе награда,
Для чего нам имена.

Все, кто шёл, и все, что шли нам, —
Их найдёт случайный Шлиман,
Может, скажет обо мне:
Вот крючок, а вот наживка,
Вот ещё одна снежинка,
Словно дырка на ремне.

* * *

Мы уже в Нижнем, ни выше, ни ниже,
Нас на Оку и на Волгу нанижут.
Станем обложками тоненьких книжек,
Северной осенью в яблоках рыжих.

Белые зубы, почтовая марка,
Будем с тобой с октября и до марта.

* * *

Когда на Филях наступало лето
И ветка метро уходила в небо,

Помнишь, под пальцами громко, душно,
И звуки улицы нарезной
Плыли на станцию, на подушку,
Носили лестницу за спиной.

Когда стемнеет, мы вместе с ними,
Только за краешек потяни,
Тоже станем переводными
Непотопляемыми людьми.