Термы ДиоклетианаБани я несколько раз обошёл стороной Пинии Рима отчётливы были на фоне бледно-закатного неба Буратино на вершине сидел Шишки сымал и бросал в фонтан Тень Диоклетиана обнажённая Явилась, но не для всех Тем лишь, кто прочёл «Историю Рима» в трёх томах Тем лишь, кто засмеётся заслышав глупое изречение по-латыни Всем остальным остаётся речь их родная влага фонтана и незримая тень на лице от сеток косых римских старинных лифтов Москва—Пекин
Когда родители мои вступили в этот поезд я понял, что я не весь себе принадлежу То есть есть часть моя иная невесть откуда ни возьмись что нас в единое соединяет два рельса стянутые невидимы или незримы под вагоном Два города не одиноки, хоть одиноко в них поёт невидимое радио Живая натура
Слева — золотая метла Справа и выше, по-видимому, — золочёный колчан Оба, по-моему, из времён Чингизидов, О сколько бы, о что бы я ни дал, Чтобы те времена не вернулись Но разве хватит наличных средств? И чем больше в топку времени ты бросаешь своих желаний Чем больше мечешь туда золотых монет Тем сильнее ревёт и гудит и сверкает Непонятная времени печь И сильней долетают оттуда Брызги расплавленного золота И я видел на лицах болевые отметины того золота, что никакое будущее уже не слижет * * *
Сколько книг сгорело в огне перемен Назовите число И «Мимезис» Ауэрбаха И сама «И-цзин», то есть «Книга перемен» Из цикла «Города мира»
Всегда он думал — с детства — почему-то, Что Будапешт и Бухарест — одно и то же Но ты попробуй-ка скажи о том румыну, Попробуй венгру Ведь их соединяет только лента плоская Дуная Да и то не через каждый город он ещё возьмётся проходить, Словно коммунальный коридор Деля квартиру надвое — С одной стороны спальные комнаты — С другой сама улица Полная, наверное, потому что не видно за каменной стеной, Одиноких звёзд, соединённых людей Слушающих иногда радио В пол- или в оба уха Но всё же лента песни стелется меж них * * *
Западные интеллектуалы Что смотрят телесериалы... Один вопрос волнует: В какой одежде смотрите вы их? В какой пижаме или без пижамы? Какую ткань быть может разорвали на груди? Из скромной тени бытия Вышла на свет ваша одежда и вышита бесшумными цветами После спектакля Яхонтова
После спектакля зритель не расходился Долго около палубы сцены нестройным бродили они табуном Так что от дробота ходила она ходуном Вышел он наконец с тонкою шёлковой сетью Бросил на них он на миг И невидимой нитью стянул И незримый в воздухе узел изобразил Все, кто боялись расстаться, остались Все, кто боялся скрыться в одиночество переулка Где свобода быть без других Зная, что любимый артист разделился, как льдина на множество жизней А здесь услышать ещё раз в бесшумии голос певца Который сейчас, словно ножницы разделённые, реял Лезвием разрезав легко всех их собравшую нить Беглая белая лабораторная мышь
В комнате чужой Вдруг она из-под дивана Выбежала она на середину С розовыми окончаниями, кажется, без хвоста И без единого звука, наверное, страх потерявшая где-то там Дальше — на каменную лестницу Удалось ей сквозь незримую щель пробежать Встретился ей на площадке Свидригайлов Бегущий по лестнице вниз Но чинно он приостановился и посмотрел ей вослед
|