* * * Птичка божия не знает... Иисусова птица бежит по воде, Применяясь к окрестной среде, Ей кормиться, учиться, плодиться пора — Оттого и гоняет с утра. Коршун ходит над речкой, но вот тебе крест: Иисусову птицу — не ест, Лучше жаба в борще, лучше мышь в камыше, Лучше не вспоминать вообще, Потому что один тут гулял по воде, Озаряемый полой луной, И молекулы этой воды до сих пор Опасаются спать по одной: Заночуешь в кувшине — проснёшься вином, На плотине — проснёшься войной, Так что пусть уже носится здесь по реке В местечковом Своём сюртуке, Собирает личинок во славу Свою И питает большую семью — То, что дышит во сне за непрочной стеной, Не случится. Не здесь. Не со мной. * * *
Т. А. Действительность, от которой воздух лёгкие рвёт, Подлежит неукоснительному превращению в анекдот, В небрежный полёт ласточки над предвечерней рекою, Во вкус и запах покоя, шестигранный змеиный мёд, Чай с лимоном и словом, здесь и сейчас, А жемчуг, послойно хранящийся про запас, Произведут совсем на других глубинах, На других руинах, без воздуха — и без нас. * * *
Частные грузовики таскают оборудование на орбиту, НАСА задумывает экспедицию до Каллисто, Экклезиаст приходит в больницы смотреть убитых, Слушает скрип, запоминает лица, Заедает пустую водку солёным хлебом, Интересуется, что тут ещё под небом. Как обычно под небом. Философ ходит по водам, В провинции сера течёт на красные крыши, Первая марсианская дождётся лётной погоды, Встанет на огонь и сдвинет небо на локоть выше. Над городками, над утренней пёстрой тканью Падает топливный бак — загадай желанье. * * *
Отрывной календарь истекает давней обидой, над горизонтом поднимается пыльный шквал... Какое стояло солнце над Атлантидой? Откуда мне знать, там я не воевал. Ветер волне отвечает весёлым гулом, над головой встаёт череда планет. Там, где я воевал, тоже всё утонуло, солнце как солнце, здесь нет надёжных примет. * * *
У глагола выросли лапы и пасть И зазубренный плюсквамперфект, Ему дарованы сила и власть, И он ходит вечером на проспект Следить блестящий поток машин, Играть для проезжих на той самой трубе, А ваши «мене, текел, упарсин» Вы оставьте себе. У меня шерсть, у меня твердь, У меня разноцветные существительные в саду, Никого я не поведу в тепловую смерть, И сам не пойду. Вот опять растяпа-«москвич» на мосту заглох, Вот загорелся над ним литой-золотой фонарь... Саботажники, — говорит Бог. — Саботажники. Весь словарь.
|