Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2015, №1-2 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Автор номера
Интервью

Фаина Гримберг
Интервью:
Линор Горалик
Как внутри вашего собственного сознания проводится разделительная линия между, скажем, исследовательским домыслом (без которого невозможна никакая научная работа) и «заведомо ложным измышлением», мистификацией? Бывает ли так, что эта граница оказывается плавающей, что в мистификаторские, художественные тексты, созданные Фаиной Гримберг и её псевдонимами и гетеронимами, встраиваются теории, которые исследователь Фаина Гримберг могла бы при тех или иных обстоятельствах разрабатывать всерьёз?

        Уважаемая Линор, читаю Ваши вопросы с большим интересом. Мне немного стыдно, потому что Ваши вопросы такие интеллектуальные, и — честно признаю́сь — ответить на эти вопросы мне не так просто... Но я всегда говорю (и пишу!) ПРАВДУ! Вот один пример: в стихотворении «Простое стихотворение про четверостишие» — разбор известного катрена Франсуа Вийона — это очень всерьёз. Зимняя Москва конца двадцатого века и зимний Париж пятнадцатого — очень всерьёз. Четверо интеллектуалов на окраине зимней Москвы говорят о непременном спасении жизни парижского средневекового поэта — очень всерьёз! Всё всерьёз! Границ нет!

        Не про письмо, а про чтение: я остро помню, как впервые услышала в вашем исполнении «Андрей Иванович не возвращается домой» и потом долго думала о нём как о своеобразном восторженном плаче, как об оргиастической погребальной песне. Эта интонация — и вообще интонация, с которой вы произносите свои тексты вслух, — отличается от той, с которой звучат у вас в голове? И если да, то откуда и как она возникает — или как выбирается?

        Когда-то отец рассказал мне о своей матери (моей бабке, стало быть), которая была причитальщицей на похоронах, ей за это платили; литературным трудом, можно сказать, кормила своих детей. Этих причитаний он, конечно, не помнил, и, кажется, никакие фольклористы, занимавшиеся изучением фольклора восточноевропейских евреев, не записали ни одного такого причитания. Но я могу причитать, причитать на моём родном русском языке, оплакивать умершего. Что это? Ты говоришь, пока не иссякнет, само собой не прекратится твоё говорение; говоришь, не сознавая своего говорения; говоришь несчастная и страшно счастливая... Про себя звучит так же, как и вслух...

        Есть ли (подразумевается ли) постоянный обман эмоциональных ожиданий читателя — или он только мерещится? Умышленно ли драматическое то и дело переходит в комическое и обратно — или, быть может, автор сам переходит по ходу создания текста из одного модуса в другой, не ожидая этого (и разыгрывая, таким образом, самого себя)?

        Всё это родилось от средневековой западноевропейской поэзии — Франсуа Вийон, Эсташ Дешан, Чекко Анджольери, Адам де ла Аль, Гросвита — комическое естественно переходит в трагическое и наоборот. Почему переходит? Просто переходит, и всё! Это у меня ни в коем случае не розыгрыш. Просто вдруг переходит!.. Но средневековые поэты часто применяли этот приём осознанно, а у меня — самой собой выходит и переходит...

        Многожанровость, многотематичность, многоавторство — что это за голод, вызывающий необходимость вести игру во всё сразу (эдакий убершпиль)? Можно ли его утолить, — иначе говоря, помогает эта игра — или только усиливает чувство, что можно было бы сделать ещё и вот то, и то, и это — и желанию создавать миры, авторов, персонажей, собственные роли, наконец, нет конца, и что это желание опережает силы автора?

        Да, голод, жажда! Ещё и ещё и ещё! Я не хочу умирать, не хочу; ещё столько миров, столько людей хотят быть созданными мной!..

        Бесконечная тема рода — огромного, ветвящегося, прерывающегося, подменного, реального, опутывающего персонажей ваших стихов и прозы (которые и рады опутываться), — имеет ли эта тема значение для вас самой, случается ли вам обнаруживать себя внутри такой же родовой обсессии, как и та, которая порой захватывает ваши героев (и, возвращаясь к мистификациям и вымыслам, — почему-то представляется, что Фаина-ребёнок бысконечно выдумывала для себя родовые тайны — или это, в свою очередь, пустой домысел интервьюера)?

        Я — такая демиург, но не обычный демиург-мужчина, муж осанистый и сильный, а демиург-женщина, слабая, пугливая, сомневающаяся, но я ВСЁ создала и создаю, и в моих мирах я ВСЁ вижу и знаю. И при всём при том — я совсем отдельная, сама по себе, над моими мирами...

        О «русской теме» на примере «Бирюллийской духовной трапезы»: вот, скажем, здесь условные русские существа, русскохвостиковые бирюллийцы оказываются — какими? Этот намеренно наивный вопрос — не про замысел даже, наверное, а про индивидуальный диалект автора, в котором это слово и связанные с ним коннотации имеют, кажется, вполне определённую, но плохо поддающуюся внешнему определению палитру. Какую? И почему это устроено именно так, с чем связано?

        Хвостики могут у кого угодно вырасти. И это не всегда печально. Если Вы обнаружили у себя хвостик, значит, Вы обрели трогательную святую наивность, райское неведение; Вы вдруг совсем забыли, что означает слово «коннотация»; Вы никогда не читали Бёрна или Хёйзингу или ещё кого-нибудь. И само это имя «Габриэль Гарсиа Маркес» — отвратительно Вам... Да, о хвостике возможно только мечтать... А «Бирюллийская духовная трапеза» — это объяснение в любви.

        Порой кажется, что общественная оптика работает на манер ледащего телевизора: чёткий портрет, чёткая роль в истории некоторой давно превознесённой или давно повергнутой фигуры — и вдруг всё дребезжит, рывками расплывается в стороны, и зрители начинают яростно спорить, что значат те или иные обрывки фраз и судороги жестов: убийца ли наш герой — или мил человек, который беззлобною угрозой подгоняет бессознательных работников лесоповала на доброе общее дело. Когда вы ищете для себя самой подсказки в момент подобного сомнения, подобной неясности (бывают же такие моменты?) — на что удаётся опираться и в какую сторону вас тянет, если тянет, собственная «жадность» видения, жадность исторической цельности восприятия?

        Очень трудный вопрос! Отвечу встречным вопросом: помните Вашу книгу «Нет» (совместно с Сергеем Кузнецовым)? Сколько человек Вы убили на её страницах? А зачем Вы подвергли маленькую девочку Агату разным лесным испытаниям? Кто Вы? Ужасная убийца? Или милая нравоучительница? Ну, не сердитесь на меня, мне многие Ваши тексты нравятся...

        Наш коллега, один из слабосокрытых персонажей «Бирюллийской духовной трапезы», сказал мне, что переворачивание задом наперёд узнаваемых имён отсылает нас, возможно, к «Королевству кривых зеркал». Но в старой сказке Виталия Губарева инверсия героя мнимая (Гурд и Анидаг соответствуют всем нашим ожиданиям от друга и гадины) — противоположны друг другу два мира (а личные свойства за человеком, тем не менее, закреплены). Можно ли сказать, что ваши герои тоже оказываются тождественны самим себе независимо от того, в какой мир они заброшены? Чем обеспечена эта самовзаимотождественность Вийонов и Андреев Ивановичей всех времён и народов?

        В сказке Виталия Губарева главными героями, то есть героинями, оказываются не Нушрок, Гурд и прочие подобные, а Оля и Яло, являющиеся — по сути — единым существом. И у меня — Вотаб — это ещё и некоторый Батов, а в Ани Рам Авоксар легко узнать Марину Раскову. И так далее. Все они — каждый — раздвоенное, но единое существо. Такими же раздвоенными и едиными могут быть и слова, и понятия, определяемые этими словами... А Вийон и Андрей Иванович — всегда, в любом из моих миров остаются Андреем и Франсуа, самыми хорошими и любимыми!.. То есть Вийон и Андрей всегда остаются тождественными самим себе, потому что я, которая написала их, люблю их всегда; и любые их поступки написаны мной влюблённо...Так Толстой влюблён в Наташу и Николая, Рабле влюблён в Панурга. Поэтому когда Наташа ревёт, а Панург громко пукает, это прекрасно-любовно...

        И, наконец, о совсем личном, если позволите. В одном интервью вы говорите, что любите жить на высоких этажах и при этом не смотреть в окно. Интервьюер спрашивает: «Что это даёт?» — и Вы отвечаете ему: «Вероятно, башню из слоновой кости». Кто бы ни произносил эти известные слова — все имеют в виду, как выясняется, разное (и источник понимают по-разному — я стараюсь в меру сил уточнять). Для чего эта башня вам? Наблюдать? Скрываться? Иметь возможность впускать и не впускать путников? Хороший обзор для стрельбы? Напротив, физическая неуязвимость? И ещё всегда думаю о том, что именно «слоновая кость» как материал — это ещё и тактильное ощущение, цвет, запах, — и тот неотменимый факт, что она — кость (a somewhat morbid thing). Можно, я и вас спрошу о том, что эта башня, для чего?

        «Башня из слоновой кости» — это такое чудесное место, откуда всё-всё видно, где тебя никто и никогда не обидит, где можно смотреть, смотреть, смотреть, и много, много всего разного написать, всё время писать... И смотреть не вверх, на облака, и не вниз, на какую-нибудь улицу, а смотреть в глубину! И никакой кости в этой башне нет, просто она белая, разузоренная, и внутри неё — красивые белые комнаты. Это просто она так называется: «Башня из слоновой кости»!
        


  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service