Клара

— э, дурак, куда ты поперёк трамвая! —
голос водителя старенькой ауди возвращает её в реальность
на полпути через гавкающую клаксонами улицу, и она едва
не оступается, попав каблуком в трамвайный рельс, думает:
всё-таки каблуки это совершенно идиотская мужская выдумка —
и продолжает идти, хотя, скорее, она парит над пыльным мартовским асфальтом
в облаке выхлопных газов и лёгких духов с повисшим в облаке матом
бомбил и вагоновожатых

она идёт от акимата — осматривала место завтрашнего митинга против застройки
заповедника: нужно же просчитать пути отхода на случай непредвиденных
обстоятельств
хотя, вероятнее всего, завтра на митинге, когда она решится
запустить камнем в окно городской управы (ей нравится так называть
это заведение), её совершенно беззлобно
ударит в район солнечного сплетения слегка растолстевший омоновец —
так положено, и она, совершенно не расстраиваясь, отправится встречать
8 марта в кутузку Алмалинского или Медеуского РОВД

но сейчас она парит
в направлении супермаркета, где втридорога купит азалии
в пластиковом горшочке, чтобы
отпустить их на волю

Роза

— я мусульманка
говорит она, и я отпускаю дверь курилки и прохожу первым
в душный коридор, ведущий в бухгалтерию
рекламный отдел и прочие подразделения филиала
международного издательского холдинга
в одном из самых респектабельных офисных ансамблей в Средней Азии
и, возможно, самом уродливом:
стеклобетонная готика, два отвратительных шпиля,
спорящих, при взгляде снизу, с горными пиками,
едва различимыми сквозь смог

я думаю о психоанализе в архитектуре и
иду, стараясь сохранить выправку опытного ландскнехта
(наёмник должен держать лицо, чтобы выиграть в цене)

завтра ей предстоит провести вечер в компании
довольно скучной: денежные мешки, струнный квартет, латышский тамада, black tie
мило улыбаться, накапливая шпильки, которые
будут затем озвучены лишь избранным за чашкой кофе
в одной из самых тихих кофеен в центре города

сейчас мы прощаемся,
я удерживаюсь от того, чтобы погладить карман с контрактом
она — от того, чтобы осмотреть манжет, не попал ли пепел
думаем, как избежать завтрашнего вечера
но об этом — ни слова

Мариям

— что-то все пьяные, а вы ещё нет
зеленщик простодушно улыбается, и я улыбаюсь, наблюдая
как покачивающийся юноша пытается выбрать помидоры
на деле я уже принял две кружки шымкентского пива
в кафе «Артём» у строительного рынка, поскольку
шашлычная на продуктовом закрыта по случаю Светлого воскресенья
вместе с шашлычником на пасхальную службу ушли торговцы
носками, тельняшками, пиратскими дисками и даже попрошайки
лишь одинокий колясочник пристально рассматривает пчелу
заинтересовавшуюся пятном на носке, плотно облегающем культю

в кафе «Артём» два аксакала потягивают водку и чай
прохожие забегают на кружку пива
мясо сегодня никого особо не интересует, поэтому
она сидит у электрогриля и напевает степную колыбельную
морщины на её лице будто застыли, застыли и губы
голос исходит как будто минуя тело звучит в пространстве
наши взгляды встречаются, когда я отвлекаюсь от кружки и
уголки её губ слегка поднимаются вверх

— апай, екi шымкентский! — мимо пролетает официантка
и колыбельная затихает
ненадолго
совсем ненадолго

Октябрина (Лейла)

она говорит —
так говорил мудрец что учил здесь и жил здесь и
учил около сельсовета и около кирпичного
завода и около мазара и около русского кладбища
и здесь лежит убитый Аскариком станочником широкого профиля
напившимся в день свадьбы Сашки и Алиюшки Криворучко

так и не севшим поскольку
решили что нет нужды в дополнительном
наказании тому кто увидел содеянное

лежит укрытый от глаз и чужих поминок кустами полыни
которую она заваривает от кашля

она говорит —
он говорил —
нет хуже скотины чем шавка с кирпичного завода
не потому что грязна или ест дерьмо не потому что видит тайну глины
что скрыта должна быть от твари земной любой
но оттого что ненасытна хотя не охотясь получает хлеб свой и кров не ищет
и в стаю сходясь не помнит ни руки дающего
ни сути смерти чужой во имя жизни своей

аумин — она говорит

а я повожу рукой по воздуху вспоминая весёлые морды дворняжек
с кирпичного завода вспоминаю окровавленные морды дворняжек
с кирпичного завода истерзанное тельце приблудной дворняжки у ворот
кирпичного завода

и ещё —
умиротворённые морды собак на кладбище
неподалёку от кирпичного завода

очень тихо и полумесяцы
не противоречат фотографиям звёздам и крестам
и нет бога или иного присутствия
бога кроме душного осеннего воздуха
и запаха полыни