И так идёт за годом год, так и жизнь пройдёт,
      И опять маслом вниз упадёт бутерброд.

В. Цой

На плите подле меня лежал недоеденный бутерброд:
глупо, не к месту. Скинул его на землю, так как это не хлеб,
а лишь бутерброд.

Ф. М. Достоевский. «Бобок»

Часть первая: опадёт.

     Одинаковый звук

      Славик купил у Т. картину — и мы купили новый диван.

      Машины, проезжая под окнами, наезжают на люк, производя одинаковый звук.

      Кривые деревья на Петроградской, как будто для лазанья по ним.

      Трамваев здесь не слышно, на Литейном бесшумные рельсы.

      Съехал

      Любин пиджачок нашли. Вчера на молебне перед началом учебного года исчез Любинькин пиджачок. И вот звонок, ночью, я уже сплю. Люба вспомнила, что пиджачок она вешала в шкаф. Я посмотрел — лежит пиджачок, с вешалки съехал. Маша с Колей пришли за пиджачком.
      Я немножко даже переживал: когда-то, тоже в моё дежурство, пропала Любинькина коляска.

      Один для другого

      Сегодня вышли с Зинаидой Ивановной, любимой уборщицей. З. И. рассказала, как были в Вырице. «Почему в Вырице? Ах, в церкви...» Они туда ездили вместе с другими бабушками. Рассказала, как сперва никого не было, а потом батюшка вышел, и другой батюшка приехал, из другого храма. И стал один для другого — акафист служить. А мы все на коленочки встали.

      Рома и Витя

      Настя рассказывала про безбашенного Рому. Рома хотел во французский легион. Его не взяли из-за татуировки (у него от армии осталась).
      Рома работает на дробильной установке. Это вредная работа из-за вибрации и облучения. Через десять лет будет большая пенсия. А Рома работает с шестнадцати (!). И успел в Чечне побывать (добровольцем). Рома любит быть в центре событий и ищет приключений. Природу он тоже любит. Они гуляли везде с Настей и Сашкой. А Витю хотели выгнать с работы — он перегулял отпуск. Настя заступилась за Витю, и после этого отношения стали нормальными.

      Взаимная седина

      Седина уже хорошо различима в книжных витринах.
      Утром, моя пол, врезался башкой в пианино. Что-то подобное было со Славиком в день нашего последнего приезда в Москву. Только он врезался... в стул. Он тоже мыл пол, а стулья на это время подвешивал к стенке.
      Пока я пошёл в рыбный магазин, Танюшку с Тимошей подхватил пьяный. Примерно моего возраста. Смотрю, идут мне навстречу. Потом пьяный зашёл в рыбный, заговорил о рыбе с покупателем. Но мирно. Он оказался коротко знаком с продавцом. За рыбой стояла очередь. В коротком разговоре с ним фигурировала взаимная седина, взрослая дочка. Захотелось ребёнка, говорит, подержать за ручку.

      Догулялся

      В Таврическом саду меня посетило религиозное чувство. Выходил из дома я ещё в дурном настроении. И, подходя к детской площадке, подумал: ну вот, поздно пришли. Вот так же приходишь на дежурство, и поначалу угрюм. Но всё же, когда вокруг играют дети, а прогулка наша длилась, как церковная служба, — это в конце концов умилительно действует на душу. И настроение совершенно меняется. И вот догулялся до просветления.
      Прощальная улыбка осени. Скоро всё опадёт, затвердеет, сожмётся.

      От деревьев или цветов

      В Парке Победы пахло вчера очень здорово. От каких-то растущих там деревьев (или цветов, как предположила Танюшка).
      Ожидается Славик. Он сказал по телефону Танюшке, что они с Наташей приедут на фестиваль. Теперь мы по афишам угадываем приезд.
      Родители в театре. У них куча денег, они кучу всего обновляют в доме. И привезли из отпуска клюквы, мёда, грибов.
      По радио говорят: «В городе Торжок прошло торжественное...»

      Показывает и сравнивает

      Вот и повидали Славика, слушающего оперную музыку. Славик показал, как О-н резко запрокидывает голову, запивая щи водкой. А себя он сравнил с разболтавшейся центрифугой. Показывал, как он вертится, вообще Славик хорошо показывает и сравнивает. Жаловался на жизнь, выражая желание жить по-другому, пел дифирамбы Танюшкиным нарядам, а про картины сказал, что в них есть что-то зловещее: «Эти куколки», — и показал.
      А Танюшка сказала, что он зелёный, пугающе-бледный.
      Славик снова звал в интернет, чтобы плотнее общаться.

                           Чему подобно промедленье?
                           Ему подобье ни к чему.
                           Его живое проявленье
                           Приятно сердцу и уму.

                           К чему куда-то торопиться?
                           Былой стремительности нет.
                           Без крыльев — человек не птица,
                           Тот, кто не медлит, — не поэт.

      Необычно тепло для этого времени года. В окно видны оголённые парочки, как летом. А дома скорее дубак, не топят. И похолодает, наверное, резко. Ничто подолгу не удерживает.
      Славик перешёл на классику. И на здоровье жалуется, сравнивая себя с центрифугой, которая разболталась. И показывает, как она вращается.
      На углу Жуковского и Восстания стоит Славик и крутит пальцем в воздухе, пока митькина Наташа покупает в кондитерской сладости им на вечер.

      Неподвижно, молча и ревниво

      В начале девяностых в электричке я стал свидетелем безобразной сцены: схватки женщины-контролёра с целой толпой пассажиров, пробивающихся к выходу. На резкое падение уровня жизни народ отреагировал мелким непослушанием на транспорте.

      В темноте, в сумраке пишется уютней, приятней. Не знаю, уж там чего можно насочинять белыми ночами.

      Девушка стояла неподвижно, молча и ревниво.

      Троллейбус

      Сегодня настоятель отвёз нас работать в Лавру. В новой машине меня укачало.
      — Да, Димыч, тебе что-то пожёстче надо.
      — Троллейбус.

      В Лавре

      Не холодно, но темно очень. Жолто. Ещё и зелено кое-где. Трава зелена. Хорошо видна с крыши. И листья многие. Но уже очень глухо. Силы куда-то делись, на зиму скрылись.

      Миша квасил

      Всю ночь дождь. С вечера приплюснутая луна в алтарном окне.
      Ну и лунища! Умерла ещё Аня-блондинка, молодая, из кризисного центра. От рака печени. Печень не пересаживают.
      Лунища зверская. Вчера на смене Миша всю ночь не спал, ворочался, и сегодня весь день квасил.

      Детская площадка в Таврическом завалена сухой иглой — лиственницы опали.

      Маша звонила. Они переезжают. Герд имеет новую работу.

      На тоненькой ниточке

      Маша Б. недавно родила. Оказывается, девочка шестипалая. Я у Тани спрашиваю: А как это выглядит? Она говорит: Это не палец. А папилломка... на тоненькой ниточке. — На ниточке? — И девочку прооперируют. — И что останется? — Рубчик.

      Бедный ребёнок

      Настя рассказала, что Кристина сделала кораблик из пластилина и желудей — он развалился, и она весь вечер прорыдала.

      Побесятся и уснут

      Теперь у Тани две подруги Марины. У них по двое детей. У одной двойняшки, а у другой Лёлик и Даня. Лёлик похож на будду. Эта Марина безумная, а другая нормальная. Единственная её странность — православность. Таня консультирует её по вопросам веры. И не столько она сама такая, сколько её муж.
      А муж другой Марины (безумной) с ней не живёт. Только ночует. А за деньгами она к нему сама приходит, оставляя детей дома одних. Вечером, она говорит, устаю от них, не знаю, что с ними делать, они побесятся и уснут.

      Девушка ушла

      В кино у Митьки телефончик с голубым экраном. Сначала он им как фонариком светил (мы слегка опоздали). Потом, во время сеанса, он пару раз доставал свой «фонарик», но звонка я не слышал, видно, он вибрировал у него в кармане. Справа девушка болтала, а Митька не болтал, а приглушённым голосом шипел: яшфкино. Кино ещё не кончилось, а девушка ушла.

      В Лавре

      Сегодня я видел солнце. Я думал, его не увижу. На южную сторону выходят окна Лавры. Я склонился с лесов, почти свесился, и увидел его, тоже склонившееся и наткнувшееся на густо посаженные деревья.
      Вместо одиннадцати положенных ударов что-то невразумительное звякнуло в соборе.

      Мозг усыхает

      Она сказала: «Вы видели? Она его в платье привела, ему нужно косу заплетать — его нужно в специализированный садик отдать. Но вы-то нормальная? Но вы-то подстригите своего — тогда и она своего подстрижёт». — «Нет, — отвечает Таня, — знаете, мне кажется, это не подействует». — «Но мы же в обществе живём». — «Ну, может быть, про общество говорить не стоит...» — «Если б я знала, что здесь такая мама будет, я бы не пошла сюда воспитательницей!»
      Потом Таня разговаривала с другой воспитательницей, Светланой. Когда они остались вдвоём, Таня сказала «Марина» и больше ничего не успела прибавить. Светлана вся оживилась и сказала: «А, да, ну вы же знаете, у женщины после родов — мозг усыхает».
      Ну, что женщина рискует, когда рожает, и что это даром не проходит.
      Таня говорит: «Я не поняла, это вы про то, что Марина странная?» А она ей показывает руками, что мозг вот такой — а после родов делается такой.
      «А Нина мне как начала, что надо его в другой садик перевести, Нина! Ты мне это брось, тут грубо нельзя. Вы посмотрите, как она их одевает, такая любовь во всём. А остальные-то дети неухоженные. Как они к детям своим относятся, которые считаются нормальными?!»

      Из Лавры

      Когда расходимся из Лавры, около пяти, бьют колокола. Когда идёшь с внешней стороны, звон идёт от деревьев, и кажется, что колокольня вон там, в лесу... А потом выходишь на мост через Монастырку, и звон меняет направленье. Блуждающий звон среди тёмных деревьев.

      Вторая лужа

      Ходили в гости к Митьке. Митька недавно отремонтировал квартирку. В его личном кабинете ремонт ещё не закончился.
      Дамы любовались гардеробной. Оказывается, Славик болел вовсе не отитом, а более страшной болезнью, связанной с провалами зренья. Он в прошлый раз признавался, что иногда не видит какой-нибудь сектор, а потом, спустя какое-то время, сектор возвращается. Он говорит, что в первый раз испугался, а потом привык, и спокойно ждёт возвращения.
      Мы зашли в комнату. В комнате стоял такой гладкий журнальный стол. Тимофей опрокинул вазу с цветами, залив его водой. Я вытирал, выжимая тряпку в фольговую тарелку.
      А Славик сел в углу и стал делиться своей болезнью.
      Наташа объяснила его хворь переживаниями из-за неё.
      Летом Славик похудел на 15 кг.
      Славик играл с Тимофеем. Тимофей раскраснелся и кричал, потом описался. Опрокинутые цветы стали уже второй лужей.

      Она нас убьёт

      Рассказывали Славику про Марину. Славик спрашивает, не боимся ли мы, что она нас убьёт, чтобы взять Тимошкины вещи и одеть на своих детей.
      Но Марина не пришла, пришла Люда Стар. С Людой стали пить Мизин спирт из Тимошкиной мизерной посуды.

                           Когда луна встречается с луной
                           У солнца за обугленной спиной,
                           Луна, наверно, говорит луне:
                           Здесь что-то, дорогая, не по мне.
                           И слышится затверженный ответ,
                           Что не сошёлся клином белый свет.

                           Забудь светить всегда, светить везде,
                           Зыбучей уподобиться звезде;
                           Запомни раздуваться в адский шар,
                           Чтоб сеять людям в головы кошмар,
                           И, убывая, искривляться в меч,
                           Чтоб вовсе эти головы отсечь.
                           Изменчивы и холодно бледны
                           Застенчивые сёстры, две луны.

      Тоненьким голоском

      Сегодня Марина была. Раздался длинный звонок. Я почему-то решил, что пришёл какой-то ёбнутый сосед, может, оттого, что вечером видел одного соседа, выносившего мусор. Я даже, открывая дверь, встал отчего-то боком, как дуэлянт.
      А там стоит какое-то маленькое существо, шапка напялена почти на глаза, и тоненьким детским голоском спрашивает Таню.
      А Таня еле ползает.

      Часть вторая: затвердеет.

      Сегодня встречаю в Академкниге А. Приятно встретить знакомого человека. Но он отчего-то не очень рад. Чем, спрашиваю, занимаешься? — Так, пишу, перевожу. А ты? — Строю, сторожу — ответилось в рифму.

      Вчера приходили Пасхальные гости Игорь с Аней. Выяснилось, что Анина мама из Закарпатья, и она приносила пасху и куличи, а Игорь всё это осмеивал.
      Тимофей забастовал против гостей, назвав их какашками и даже кинувшись в них предметами, правда, мелкими и промахнулся.
      Пришлось играть неуютную роль твёрдого отца.

      Сегодня в садике нянечка спросила их с Мариной: Вы дружите? — Да, дружим. — Хорошо. Вы друг другу подходите. — Почему?
      Нянечка мялась, потом говорит: Неплебеи.

      В своём любимом магазине Таня встретила Ирину Алфёрову. Та была в больших тёмных очках (чтобы её не узнали). Таня её сразу и не узнала. Сняла с вешалки сарафанчик и спрашивает: Мило, правда? — И смотрит на неё, а та с ужасом смотрит на неё: вдруг она её узнала?

      Вчера Танюшке везло на мужичков. Первый заговорил с ней в садике: А вы кого забираете? А я сам ходил в этот садик. Тридцать пять лет назад. — И что здесь изменилось? — А ничего. Я заглянул в окно: те же рукомойнички.
      Мужичок был симпатичный. С ним была подруга. Т. сказала, на жену не похожа, похожа на подругу.
      Через 300 метров другой. Этот пожилой. У него четверо детей. Дети взрослые. Этот сказал: Главное, чтобы жена в тебя верила. Если бы моя в меня не верила, разве она родила бы мне четверых?
      Он позвонил сыну, договорился приехать, а того нет дома... Расстроен.
      Третий ёбнутый паренёк. Или очень ленивый. Этот у «Полушки»: Не подскажете, как пройти к дому номер такой-то. Танюшка рассердилась: Вон, на той стороне табличка, перейдите улицу и посмотрите.
      Паренёк не пошёл, стал ещё у кого-то спрашивать.

      День ото дня Таня рассказывает всё более дикие вещи. Сегодня про подругу Марины (Марина ходит к ней ночами поговорить).
      К ней муж приходит поесть, а денег не приносит. И секс с ним продолжается пять минут. Так вот, она нашла себе мужичка и так крепко поцеловалась с ним, что он кончил прямо в штаны. И бежал.
      Теперь она готовится прийти к нему, он один живёт, и привязать его верёвкой к кровати. Со свечами. — Свечи зачем? — Для романтики. Зажечь везде свечи. Ещё она берёт взбитые сливки. — ?? — Чтобы обмазать ему член и отсосать. Ей противно это делать иначе, а она обязательно хочет.

      Дождь. Красиво. Мокрая крыша собора, тёмно-коричневая. Зазеленевшие уже по-весеннему липы и другие деревья заслонили собор. Такие вот тексты уже можно помещать в учебнике «Русский язык».

      Таня сидела с Лёликом, меняла ему памперс, мыла попку. Он боится воды и, когда мылся, весь трясся и нервно смеялся.

      Вчера в церковь заходил интересный мужик. Бомжом его не назовёшь. Так вроде щуплый, ну и кулачищи были у него. И пьяный, конечно, и вонючий. Он странно себя вёл. Он подмигивал. И на иконы смотрел так, будто ждал, что они тоже ему подмигнут.

      В центре города ночью тихо почти по-дачному.

      Марина сказала: «А я люблю, что слышен шум поездов. У нас в Туле окна выходили на железную дорогу, высунешься в окно, а там поезда».

      Вроде как сделали новое покрытие, не так наезжают на люк. Или это были разные люки? (На площади много люков.) Нет этого узнаваемого бряканья чугунной крышки.
      И уже ни малейших белых ночей.

      Марина, оказывается, спросила: «А почему Дима сказал "Спокойной ночи", а вышел на улицу?» Таня ответила: «Он не мог спокойно смотреть, как ты кормишь Лёлика». Марина скармливала ему мясо с тарелки и давала запить молоком, приговаривая: «Жуй, Лёля, жуй». А у Лёли слипались глаза и челюсти еле двигались.

      В городе сразу после приезда особенно заметно, какие недачные у людей лица.

      Почти немой

      Настя постепенно толстеет. Она готова бросить Ромика. У неё теперь наклюнулся другой. Этот по интернету. Он некрасив. Занимается бизнесом. Она хочет привести его к нам, чтобы мы его раскусили. А Ромик стал пить мало и сделался совсем неразговорчив. Почти немой. И постоянно у него плохое настроение.

      Стянула носки

      Таня заходила в старый садик, болтала с няней. Это с той, что сказала про них «неплебеи», выглядит на 80 и носит мини-юбку. — Мини-юбку?! — Ну выше колен, и босоножки, и увидев меня (Таню), стянула носки, демонстрируя педикюр.

      Деревья выросли

      На дачу приезжал дядя Саша, и даже оставался ночевать на веранде. Саша привёз крыжовник. За ужином заговорили про крыжовник, что он раньше везде рос, и рос прекрасно в тени, — говорит Таня, а Мизь: тогда тени не было, всюду было солнце — сейчас деревья выросли.

      Что же, дождь так и не пойдёт? И город утонет в торфяном дыму.

      Убили японского рыбака (у Курильской гряды).

      Собственник

      Пришёл Мась: «Это вообще-то мой стол».

      В этой тетради, кажется, ни одной утренней записи.

      Дождя так и нет, на редкость сухой август. Прошлый, если перечитывать, отличался ветрами.

      Толя сварил

      Толя рассказывает, как он трудился в сварочном цеху. Варил решётки из арматуры, а в соседнем цеху, кузнечном, делали для него заготовки, и там был хохмач. И Толя варил очень быстро, чтобы пойти хохмача послушать. Кузнецы говорят: «Иди, вари, сейчас начальство придёт». А Толя им: «Я уже всё сварил». Те не верят. Один сходил посмотреть. Толя даже план нарисовал, как у них цеха располагались. И показывает, как он шёл, каким маршрутом. А Толя слышит, как он зашёл к нему в сварочный, посмотрел и пошёл обратно в кузнечный. Идёт по коридору и «ёб твою мать, дурак! Ёб твою мать, дурак! Зачем всё сварил? Мы на три дня заготовок наделали — он всё сварил! Ёб твою мать, дурак!»

      Лябзики

      У Рильке про полнокровного человека, про которого думали — он румянится.
      Хорошее имя Броун — для кого-нибудь непоседливого.
      Вот бежит человек: это он торопится или это у него ради спорта?
      Пророк сегодня рассказывал, он делал руками так, будто что-то мнёт в них, и говорил: «Господь ведь тянет из людей душу», — и становилось наглядно. А потом он сказал: «Лябзики». — Что? — Лябзики. — А что такое «лябзики»? — Ну, мякиш хлебный.
      «Шарики из хлеба», — подумал я.
      Вчера купил толстого Фета. Сегодня читал его в церкви, стыдливо обернув белой бумагой.
      Толстой в письме называет Фета толстым добродушным офицером.
      Маша дала мне попробовать настоящий горький шоколад. Она его ест, чтобы не раскиснуть.

      Часть третья: сожмётся.

     По поводу воды

      За ужином между Мизем и Танюшкой разгорелся спор, как правильно разогревать макароны: на масле или на воде. Таня настаивала на воде, и тогда спор по поводу воды: Таня налила воду на холодную сковородку, а Мизь настаивал, чтобы она нагрелась, и вода закипела, — как делала бабуля.

      Ромик не тратит, Лёлика не берут

      Марина страдает. Она отдала старшего Даню в семью мужа и осталась с Лёликом. Даню в конце лета подстригли и перевели в другой садик. А Лёлика в садик не берут, ему нет ещё трёх. Так Марина вынуждена была оставлять Лёлика дома на целый рабочий день (она устроилась продавцом).
      А Серёжа снова принимает наркотики. Но она всё равно хочет за него замуж, чтобы матушка его, которая тоже этого хочет, купила ей фату. На свадьбе с Толей у неё не было фаты, родители были против, и свадьба была без всего.
      Таня поговорила с заведующей, и Лёлика взяли в сад. Разговор закончился Таниным: «Вы человек!»
      Новые подробности истории с Ромиком: Ромик не тратит своих денег, живут на Настины. Настя получает зарплату — они куда-то идут, а так Ромик сидит дома, мама его кормит, он всё время молчит. Мама от этого сама не своя: «Я больше не могу! Когда он уедет?!» Бабушка говорит, что он по-прежнему квасит. Вечером приходит Настя, и они пьют.

      Говорю: рюкзак

      Человек мычит, ничего не помнит, слова забывает, за спину себе показывает — там рюкзак, а слова не помнит. Я ему говорю: рюкзак. Он кивает: рюкзак! Я ему слово напомнил. Выглядит человек хорошо, но ничего не помнит.

      Бедный ребёнок!

      Во время венчания девочка мелкая, дочка жениха и невесты: бабушка внесёт её в церковь — она в рёв, вынесет — успокоится. А девочка была похожа на казашку (в маму, а папа русский). И так девочку вносили-выносили. Она уже всхлипывать стала, как я в детстве. Бедный ребёнок!

      От рук белокурых подростков

      У Тани сидит Марина. Рассказывает. Ест чечевичный суп.
      В Кондопоге война с чёрными. Первый звонок для всех таких, включая и мою нерусскую внешность. Утром всерьёз рассматривал возможность смерти в электричке от рук белокурых подростков. Иногда мне казалось, что я смог бы им что-то объяснить, но, посмотрев по TV на лица из Кондопоги, — переменил своё мнение.

      Ой, Сашка

      Танюша ищет, что надеть на награждение. Мизь, глядя в окно: «Ой, как ужасно, какие крыши ржавые». Мама зашла с Сашкой рассказать про Настю Витю Рому Сашку. Сашка заболела нервной болезнью. У Вити на даче злая овчарка покусала Витину подругу на глазах у Сашки. Плюс Ромины припадки. Витя с Настей при ней кричат. Сейчас Сашка пошла в первый класс. Мама пришла за ними в школу, послала Кристину за Сашкой. Кристя пошла в буфет, купила сладостей, приходит. Мама: «Кристина, где Сашка?» — «Ой, Сашка», — и собирается снова за ней идти. — «Нет уж, я сама за ней схожу».

      Голос подземный

      Обдумывал неудачу с Наташей: не отношений неудачу, а описаний.
      В церкви слушал по радио про китайцев, что они живут настоящим, не как индусы, стремящиеся в нирвану, — и отсюда чайные церемонии.
      У скрещения Мойки с Фонтанкой уровень воды поднялся. У «чижика» голый человек нырял, наверно, за деньгами. Несколько зевак смотрели. Я тоже невольно остановился.
      Иду дальше: авария на теплотрассе, разрыта яма и валит пар.

      В воскресенье вечером снова вышел гулять. Тимошка болен, так с ним не гулял.
      Пошёл вдоль Мойки. В самые сумерки. Вода рябится. По речке изредка катера. Приятно ощущается изгиб, усталость от уличной прямизны.

                            «Площадь Восстанья, Московский вокзал», —
                           Голос в подземном вагоне сказал.
                           Кто-то очнулся.
                           С места восстал и не может понять:
                           Голос подземный раздался опять.
                           Поезд качнулся,
                                             и дрогнул вагон.
                           Рельсы его понесли под уклон.
                           Он не вернулся.

      Осенняя оса ползёт по гранитной плите.

      Чернели фигуры

      На именинах Вер, Надежд и Любовей я сидел по правую руку от настоятеля. Говорили об именах. Я не говорил, думал. В голове вертелось: «Вера, я вернулся». Но Веры как раз не было и некуда было в-вернуть.
      Славик не знает, кто у него родится. Надеется на девочку.
      Сколько раз за день поглядел в окно на лужи?
      Шёл по мокрой дальней аллее Марсова поля, глянул в сторону вечного огня. Чернели людские фигуры, и донёсся жареный запах. Так и подумалось: нанизывают на прутик и жарят в вечном огне.

      Поэт, как собачка, помечает место — так я пометил Пушкинский дворик стихотворением «про ворону», а Толстовскую Гаспру стих. «про собаку». А место, где побывал поэт и его не пометил, — будь оно проклято!

      День был солнечный. С работы я шёл прямо на солнце и подумал: вот, если завтра будет солнце в это же время, оно уже будет ниже, нет, завтра ещё будет незаметно, вот послезавтра... в общем, шёл, овеянный тоской по уходящему солнцу.

      Таня и Маша

      Таня встретила в Доме книги Машу. Маша держала в руках толстую стопку детских книг. Она собиралась купить все эти книги сыну. А Тане как раз нужна была книга в подарок Ване.
      Таня спросила у Маши, что та ей посоветует. Маша с удовольствием стала снимать с полок книги и ей советовать. И Тане ничего не оставалось, как все их купить.
      Потом Маша спросила, нет ли у неё телефона. Таня сперва обрадовалась, она подумала, что Маша хочет обменяться телефонами. Оказалось, Маше просто нужен был телефон. Её английский здесь не работал.
      Таня дала Маше телефон. Маша позвонила. Разговор не клеился. Таня извинилась за свою необщительность. Маша возразила: Но ты же ко мне подошла.

      Сверчки

      Как учил меня Славик девушек соблазнять: удивить, рассмешить и немножечко напугать.
      И я сразу же Борю вспомнил с его сверчками! Боря когда в бане работал, у них сверчков потравили. И вся лестница почернела! Они не мёртвые были, они по ней спускались. Бежали!
      Я вспомнил, потому что это страшно, удивительно и смешно.

      Видел лыжника

      Снегу мало, но сегодня в метро я видел лыжника. И лыжи у него были, как у меня когда-то, только серые (а у меня были белые), и я подумал: от времени, что ли, они посерели, вот и лыжник совсем седой, и даже видно, что ходит он, как старик, что на лыжах ему будет проще скользить, чем просто идти.
      И дым над городом тоже зимний.

      Оля

      Оля рассказывала, как у неё вырезали аппендицит. Операцию делал практикант. Поэтому шов такой длинный. Оля задрала свитер. Потом ей всю ночь было больно, но кричать она не могла. Она кричала бесшумно. Потом доктор сдёрнул одеяло, а они лежали без трусов, — и доктор заорал сам. Там всё было в крови! У неё в первый раз случились месячные.

      Бедный маленький Пруст

      В странной позе я пишу: стою на стуле на корточках, и встал ещё на носки!
      «Вас у меня двое таких! Один ноет, другой кричит!»
      Таня перечитывает Пруста. Бедный маленький Пруст страдал от невнимания матери. Полночи не мог уснуть, если она отказывалась с ним посидеть. Он думал, что отец ей запрещал. И вдруг узнал, что она нарочно ссылалась на отца, а тот ей вовсе не запрещал!

      Надену другие

      Кардиограмму вместе со мной проходил один старичок (в кабинет запускали по двое). Он снял ботинки и вошёл в носках. Когда он вышел, одна женщина говорит: «Вы же носки запачкаете. — Приду домой, сниму, надену другие. — Но вы ботинки-то наденьте. — Не беспокойтесь, не забуду. А вы думаете, так и пойду? А что, на улице тепло».

к о н е ц