Моему отцу
Я знаю, что заставляет тебя кричать во сне, — змеи, вырастающие из подсвечников и освещающие комнату своими языками. И как тебя пугает гудящая темнота, отравленная предательством света... Я знаю, что каждую ночь ты намыливаешь сердце, словно оно и есть твоё тело. Знаю, как тяжело исчезают пятна от пены твоего сердца. Возможно, причина в том, что мама каждую ночь прорастает сквозь смерть розами в домашних тапочках, которые ты надеваешь по утрам... Пожалуйста, найди какой-нибудь звук моего детства в доме. Вероятно, он скрыт в коробке из-под конфет. И если залает маленькая мармеладная собачка, или другая похожая на неё живность, вот тогда ты избавишься от проклятия... Здесь это не срабатывает
Здесь это не срабатывает — даже когда сбиваешься с ног в поисках одинокого корня в лесу. Когда не держит земля, и вселенная оборачивается страшным сном. Когда города плывут над асфальтом, а моря отвердевают. Всё везде разрушено, а далёкие течения — как огромные, неуправляемо скользящие бритвы. И с какой радостью мы обнажаем свои тела, одно за другим, до самых вен, — скоро этого будет достаточно, чтобы даже пчёлы не смогли жалить наших керамических детей, рождённых из тщеславия, детей, которых мы ставим на крышках роялей...
* * *
Даже корни вещей испачкались в комнате, и, словно почкам, свежим и нежным, — большой стол дал жизнь маленькому столу, а большое кресло маленькому креслу. Вот две книжных полки, одна умирающая и одна новорождённая, с книжками размером с остриё булавки и тончайшим стеклом, а из толстой, как у Голиафа, ноги большого рояля выросло пианино размером с пальчик. Прекрасно! Улыбаясь, я буду мыть комнату, и всевозможные вещи будут вырастать на моём пути, как цветы. Микроскоп
Никто так не напуган, как я, и тому есть причина, Просто никто не видит тоску, сочащуюся из клеток. Клетки луковой шелухи, клетки волос двоечников и отличников целого класса клеточной жизни, видимой из окна... Внезапно защитный слой вселенной обнажается, тропинка к дому становится чужой и чужими все комнаты дома. Стоящие неподалёку родители кажутся подозрительными, на подозрительных работах... Что за тоска? Что за колдовство? Немой фильм продолжается под микроскопом. Это как будто Бог напоминает о чём-то нашим глазам, но не говорит о главном.
|