|
Главное отличительное свойство постсоветского «толстого журнала» — это такое устройство целого, при котором правая рука не просто не знает, что делает левая, а и не желает знать, гневно от этого знания отказывается. Помнится, ещё 10 лет назад по ходу сетевого литературного конкурса «Улов» на меня произвело сильное впечатление то, с каким удовольствием один сотрудник редакции известного журнала, входивший в состав жюри, топил всё, что выдвинул другой сотрудник той же редакции, выступавший как номинатор. В свете этого я испытываю определённую неловкость перед лицом необходимости в очередной раз указать на неразборчивость в средствах как фирменный modus operandi детища почтеннейших Сергея Ивановича Чупринина и Натальи Борисовны Ивановой — поскольку в этом же издании действует и отдел поэзии Ольги Ермолаевой, к содержанию которого у меня не то чтобы нет претензий — но претензии эти лежат в плоскости идейных и вкусовых расхождений между профессионалами, а не в области шулерства, за которое в приличном обществе бьют канделябрами. Что ж поделать, однако, если именно отдел поэзии видится в этом издании исключением, хотя бы отчасти суверенной территорией — а не полноправным представителем генеральной линии издания? Выразительнейшее доказательство этого положения вещей мы получили три года назад, когда по инициативе Ермолаевой в «Знамени» вышла масштабная посмертная публикация Всеволода Некрасова — и люди с хорошей памятью припомнили, что вышла она в том самом издании, главный редактор которого некогда заявил: «Остаётся мысленно говорить... Илье Резнику... или Станиславу Куняеву... или Всеволоду Некрасову: "Вы имеете полное право быть такими, какими вы стали. Но отстаивать это право или пользоваться своими правами вам, извините, придётся не на страницах "Знамени", а где-нибудь в другом месте"»1. Это всё к тому, что меня само по себе нисколько не удивляет очередное возвращение журнала «Знамя» (2012, № 7) к теме зловредных авангардистов, могильщиков современной поэзии, и дядьки их Дмитрия Кузьмина в сдвоенной рецензии на книги Наталии Азаровой и Алексея Порвина, озаглавленной «В скучном жанре» и принадлежащей перу Евгении Коробковой, студентки Литературного института (мы уже знаем, что предоставлять студенткам площадку для наездов на значительных авторов — фирменное изобретение «Знамени», а из опыта предыдущей студентки, Елены Погорелой, — см. эту же рубрику в нашем № 1 за 2007 год, — известно и то, что выступления подобного рода превосходно вознаграждаются и являются отличным трамплином для карьеры). И в самой статье студентки Коробковой меня мало что удивляет — даже то, что названия рецензируемой книги Азаровой она не помнит и на протяжении всей рецензии пишет с ошибкой («Соло равенств» вместо «Соло равенства»). Ну, разве что один пассаж у Коробковой представлял для меня некоторую загадку: «приём, актуальный для поэзии шестидесятых годов: "Гладиолусы гладили волосы..." (Юрий Пейсахов) — сегодня "всерьёз" может использоваться разве что в ироничных стихах: "Он трепетно лепил свою харизму, / Возделывал её, как хризантему" (Валерий Ременюк)», — и не потому, что студентка Коробкова «всерьёз» полагает возможным устаревание анаграммы и паронимии как приёма и «всерьёз» возводит появление этого приёма в поэтическом обиходе к русской поэзии 1960-х годов (жаль, что Фердинанд де Соссюр, размышлявший над его использованием в Ведах, у Гомера и у Вергилия, не дожил до этого светлого часа), — в конце концов, учится эта студентка в Литературном институте имени Горького, где ей про такие пустяки, как Соссюр, Гомер и Вергилий, могли и не рассказывать. Но вот выбор авторов, которые, по мнению студентки Коробковой, воплощают собой лирическое анаграммирование 60-х и ироническое анаграммирование XXI века, несколько неочевиден: лично я, признаться, о существовании поэтов Юрия Пейсахова и Валерия Ременюка узнал только из статьи Коробковой. И зря: всезнающий Гугль подсказывает мне, что поэт Ременюк, благополучно нашедшийся на сайте Стихи.ру, — лауреат поэтических конкурсов «Союзники» (Новокузнецк, 2011), «Музыка слова» (Саратов, 2011), «Славянские традиции» (Москва — Крым, 2011), дипломант конкурсов «Зов Нимфея» (Крым, 2011), «Север — страна без границ» (Санкт-Петербург, 2011), инженер-гидролог (к.т.н.), юрист, управленец, специалист по бизнес-консалтингу, увлекается альпинизмом (к.м.с., инструктор), беговыми лыжами, волейболом, рыбалкой, охотой, женат, имеет дочь и двух внуков, в 2008 г. награждён медалью Ордена «За заслуги перед Отечеством» второй степени, тогда как поэт Пейсахов — доцент кафедры общей и теоретической физики Южноуральского государственного университета и муж своей жены поэтессы Пейсаховой, руководителя литературного объединения при этом учебном заведении, — недавно выпустил поэтическую книгу «Лирика физика» («книга отличается философской глубиной, ярким образным видением поэта, в ней привлекают внимание стихи о жизни университета, судьбах людей, которые здесь работают»2). Конечно, по сравнению с такими выдающимися мастерами слова и просто замечательными людьми поэты Азарова и Порвин не могут не выглядеть бледно, и правильно журнал «Знамя» устами студентки Коробковой предлагает литературному сообществу новые положительные примеры (ведь и предыдущая студентка, Погорелая, в своей приснопамятной статье прокламировала ряд новых поэтических имён — о которых, впрочем, в отличие от самой студентки Погорелой, с тех пор ничего не слышно). Полемизировать со студенткой Коробковой по существу её рецензии я не вижу никакого смысла (отчасти эту задачу выполняет опубликованная по соседству в том же номере «Знамени» контррецензия Александра Уланова, с которой я бы тоже поспорил, но уже не в этой рубрике), но и пройти мимо возникающего в финале её статьи столь же сногсшибательного, сколь и запоздалого открытия по поводу общего состояния отечественной словесности — нет никакой возможности: «Именно скучное становится актуальным жанром современной поэзии. Собственно, именно об этом сказал в своё время и сам редактор "Новой поэзии" Дмитрий Кузьмин: "...зная, что ничего нового и своего сказать уже невозможно, — как говорить новое и своё? Ответ звучит парадоксально — для этого нужно сделать свой стиль предельно стёртым, банальным, безликим" (Дмитрий Кузьмин. После концептуализма. — Арион, 2001, № 1)». Я готов с пониманием отнестись к подразумеванию студентки Коробковой, что «скучный» — это объективная характеристика, свойство предмета, а не восприятия, — коль скоро перцептивный опыт её сформирован слушанием лекций в Литературном институте. Но вот этот полемический приём — представить описание эстетической стратегии некоторого вполне отчётливого литературного течения как определение генеральной линии движения всего поэтического корпуса, а то и как директиву литературного комиссара всем фронтам, — за прошедшие 11 лет успел уже несколько примелькаться, и если студентке Коробковой ещё может казаться, что эту подтасовку она изобрела самостоятельно, то в руководстве критического отдела «Знамени» мне такую наивность предположить сложно. И ведь что характерно: ровно в этом же номере журнала опубликованы стихи одного из наиболее выразительных представителей того самого постконцептуализма, о котором в моих статьях 2000-2001 годов шла речь, — Алексея Денисова: коля, услышал володя, скорей возвращайся
нет, я не коля, подумал володя, я вам не коля
больше не коля, хватит уже, сколько можно
я не вернусь даже если совсем будет плохо — может быть, сегодня эти стихи уже не выглядят настолько дерзким прорывом, каким выглядели работы постконцептуалистов в 2000-м (да они и написаны лет 7-8 назад), но происходящее в них превращение ничьего в своё (см. в этом номере «Воздуха» размышления Марка Шатуновского о творческом жесте приватизации) по-прежнему впечатляет. Но ведь действия левой руки Ольги Ермолаевой правой руке «Знамени», как мы знаем, не указ... Но даже не это соседство замечательнее всего, а другое. В том же самом «Знамени» № 7 за 2012 год надзирательница журнала Наталья Иванова публикует свою программную статью «Свободная и своенравная — или бессмысленная и умирающая?» о расколе в лагере современной литературы: «Есть — наследующие реализму, в том числе — соц. В странном и, конечно же, изменённом виде. Теперь это не социалистический, а социальный реализм. Но по-своему они на дух не переносят ту литературу, которая, восстанавливая утраченное, представляется им слишком изысканной и враждебной. Разные они во всём — по языку и стилю, по системе персонажей, по тяготению к определённым сюжетам — или к сюжетам скрытым, более того — бессюжетности. Такой раздел литературы сегодня очевиден. Это даже не раздел, а раскол. Потому что поколение-то — одно и то же, и это не поколение "бывших", как А. Проханов с его вмёрзшими в подсознание стереотипами гражданской войны в литературе. Не то чтобы привязанное к советской словесности родовыми узами. Просто определённая часть этого литературного поколения пошла вперёд, освоив ранее утаённое, — а другая не отдала того, что было; и стояла, и стоит на своём, как на плацдарме». Золотые слова! Как же это получается, однако, что самой методичной и самой лживой брани подвергаются со страниц «Знамени» не те, кто не желает «пойти вперёд» и «стоит на своём, как на плацдарме» (риторика линейного движения тут чрезвычайно симптоматична), а те, кто ещё как двигается, да вот беда — всё не в ногу? Даже вот прямо тут же: «Есть ещё и постоянно говорящие о невнятном, главная проблема которых — аутизм» (ну разве может «знаменское» начальство допустить, что невнятное ему — внятно кому-то другому, что разговаривают вообще не с ним!). Не потому ли, что кошка знает, чьё мясо она съела, а бесы веруют и трепещут? Ведь даже не в том дело, что остановиться и стоять можно не только на «реализме, в том числе соц.», но и на пастеризованном, обезвреженном модернизме, а в том, что, как мы знаем из физики, инерция (от лат. inertia — бездеятельность, косность) — свойство тел сохранять покой или равномерное прямолинейное движение. И если, как утверждает Иванова, «цель — это искусство слова, сама словесность, язык и стиль, поэтика, <...> это достигнуть совершенства (на своём, разумеется, уровне) в том, что они делают и как они пишут. То есть задача — не вне литературы, а в самой литературе» (и примеры — Александр Кабаков и Ольга Славникова), то это как раз и значит, что параметры «совершенства» каким-то образом известны, траектория движения задана заранее — а уж задача «знаменских» надзирателей состоит в том, чтобы шаг вправо и шаг влево считался побегом. Конфликт между желающими сохранять покой и желающими двигаться равномерно и прямолинейно — всегда мнимый. Действительный конфликт — между теми, «кто знает, как надо», и теми, кто — делая шаг в неизведанное — нарушает заранее известные правила. Ату их, ату!
1 Здесь Родос — здесь и прыгай!: Беседа Татьяны Бек и Сергея Чупринина. // «Арион», 1998, № 3.
2 Градская О. Преображение души: К юбилею Лилии Пейсаховой // «Технополис»: Газета Южноуральского государственного университета, 2008, № 1.
|
